Разведка

[Сумасшедший Самолётик]

Название: Разведка
Автор:  Сумасшедший Самолётик
Бета: здесь могла быть ваша реклама
Канон: “Житие мое”, И. Сыромятникова
Дисклаймер: все права на мир и персонажей принадлежат Ирине Сыромятниковой
Размер: 7 382 слова
Пейринг: Томас Тангор
Категория: джен
Примечание: написано на заявку Т1-14. Томаса вербует не "надзор", а разведка на основании того, что он несколько месяцев успешно скрывал свою личность ото всех.
От автора: если вам показалось, что это напоминает автобиогафию реального человека, то вам не показалось. Но угнать паровоз, чтоб сбежать из окружения - это очень в духе Томаса, я считаю.

С Джофранкой я впервые встретился после окончания двухлетней подготовки где-то в глухих лесах нашей немалой родины. И после этих двух лет, должен заметить, что Искусники по умению ломать что-то в человеческих мозгах — не самые опасные ребята. Знать не хочу, чему учат кадровых офицеров разведки, мне мой мозг дорог, а рассказы о том, как во время учёбы в Академии у некоторых на полном серьёзе ехала крыша, я услышать успел. И, знаете, вот как-то ни на секунду не усомнился в их правдивости.
Она была красивой, яркой с необычными, экзотическими чертами лица, одетая в каштадарские платья.
— Я — Джофранка Оничану, и так как буду вашей женой, хоть и фиктивной, постарайтесь не путать моё имя, хорошо?
— И когда мы поженились? — я даже поклонился. Её слова не удивили, об этом уже успел предупредить Хромой, перед тем, как попрощаться.
— Два месяца назад. Вы по большой и пылкой любви, а мне вас рекомендовали, как доброго хозяина для моей фирмы.
— Понимаю, — я улыбнулся. — В Каштадаре лучше иметь владельцем мужчину.
— Да, — она недовольно поджала губы и достала из сумочки стопку карт и фотокарточек. — Давайте я вам подробно объясню про район «Паноптикум».
— Он особенный?
— Публичные дома, наркопритоны, другие развлекательные заведения. И вам стоит ознакомиться с правилами поведения там и географией, — Джофранка, раскладывала на столе карту.
— Зачем? — район выглядел запутанным и… ну, никаким, как ещё может выглядеть город на карте?
— Потому что там мы и встретимся в следующий раз, когда я буду забирать вас после загула. Бить буду, кстати, больно, придётся потерпеть.
— На какие только жертвы не приходится идти ради прекрасных женщин, — я постарался улыбнуться поприятнее. Новости приятными не были, но женщина рядом была достаточно привлекательной, особенно после двух лет в тренировочном лагере.
— Хм. А, во-вторых, вам надо будет появляться там и впредь. Там есть дома, в которых появляются даже самые влиятельные и осведомлённые люди каштадарского общества.
— Все жаждут запретных удовольствий.
— Да. Смотрите и слушайте внимательнее.
Весь день я провёл, слушая её рассказы о роскошных трущобах, в которые приходят богачи пощекотать нервы и нищие потратить свои гроши. Никогда не бывал в подобных местах раньше, но, похоже, придётся разнообразить свой опыт, даже больше, чем я предполагал изначально. Ужасно.
Уже уходя, она остановилась в дверях и обернулась.
— У нас фиктивный брак, так что не думайте ничего… такого.
— А если я в вас влюблюсь? — я не собирался, нет, хоть Джофранка и была необычайно красива, но спросить было интересно.
— Я большая недотрога.
— Неужели?
— И вы получите от меня оплеуху.
— Как у вас всё просто! — это становилось забавным.
— Отнюдь. В том деле, что нам с вами предстоит начать и закончить, так много сложностей, что вам и самому не захочется впадать в крайности амурной лирики. До свидания.
— До свидания, — я снова ей поклонился. Почему-то, тянуло быть на старомодную вежливость по отношению к этой женщине.
И ведь как в воду глядела красавица Джофранка, говоря о том, что любви и не захочется. А может это просто больший, чем мой, опыт.

+++

Так я прибыл в Малиганию, средний портовый городок, чуть ли не на рыбацкой лодке, переодетый в тряпьё настолько непрезентабельное, что чесаться тянуло от одного его вида. Зато в районе Паноптикума я смотрелся, как родной. Отвратительное место, грязное, вонючее. Впрочем, дальше виднелись и весьма дорогие на вид здания, хотя тоже… как будто залапанные. Мерзко, мерзко.
— Здравствуйте, — меня встретил мужчина лет тридцати, в помятом костюме, явно приличном, но подпорченном весёлой ночкой. — Господин Иоска?
О, моё новое имя.
— Да.
— Идёмте, нам надо переодеться, — взяв меня за локоть (я привычным усилием подавил раздражение, не реагировать на физический контакт меня учили почти с той же страстью, с какой вбивали в голову каштадарский язык и умение драться), мужчина потянул меня в какой-то тёмный и пустой переулок.
Предложение переодеться было бы хорошо всем, если б не предполагало, что мы переоденемся в одежду друг друга. Зато сразу стало понятно, почему костюм смотрелся на нём слегка мешковато.
— Вам надо торопиться к воротам у выхода, — тем временем инструктировал меня мужчина, представившийся, как Умбрэ. — Скоро туда приедет ваша супруга, уже обыскавшая все остальные кабаки и злачные места в городе. Торопитесь.
— А как же вы? — не то чтоб меня действительно волновали его проблемы, но всё-таки.
— Не в первый раз, — усмешка Умбрэ была неровной. — Вам стоит думать о себе и своей безопасности. В следующий раз мы увидимся, если вас раскроют и вам придётся бежать.
— Снова займёте моё место? — сваливать на других свою работу — это чёрные умеют прекрасно, но отвечаем-то мы за свои ошибки сами, Шорох их всех побери.
— Вам в любом случае надо будет думать о себе, а не обо мне, так что не забивайте голову. Идите, идите.
Ненавижу.
Госпожа Оничану, когда я появился у ворот, как раз въезжала в них в своей карете. И была весьма хороша в гневе, но я бы предпочёл больше с ней в таком настроении не встречаться, потому что зонт в её руках был действительно весьма болезненным оружием, а уж крик-то какой, крик какой она подняла. И почему пылко влюблённый мужчина из хорошей семьи не может… ну не сдачу дать, хорошо, это, положим, действительно было бы через край. Но хоть зонтик у неё отобрать?
— Это было весьма неприятно, — заметил я, когда мы уже ехали в карете по просыпающимся улицам Малигании.
— Должна же я была быть убедительной!
— Несомненно, - не стал спорить я.
— Вы тоже хорошо держались, — она попыталась улыбнуться, но слишком неуверенно. О да, я тоже заметил, что она не просто пыталась быть убедительной. Ей нравилось.
— Спасибо. Вы каштадарка?
— Несложно догадаться, да? — тонкая рука в нервном жесте метнулась поправить идеальную причёску. Я кивнул:
— Не сложно. И, тем не менее, вы работаете на Ингернику. Вас заставили? — это бы объяснило её отношение.
— О. Вы решили, что я сорвалась потому что вы ингерниец? Нет, — Джофранка покачала головой. — Нет, что вы. Я бывшая рабыня, ваш штаб выкупил меня ещё пятнадцать лет назад, я же старше вас, вы заметили, да?
— Вы очень красивы, — вежливо уклонился я, не став возражать. Да, она была лет на пять или около того старше, но с такой красотой женщину возраст не портит.
— Спасибо. Да, так вот вашему руководству нужен был кто-то, кто знал бы Каштадар и кто не любил бы его.
— А вам не за что его любить, — и не любить мужчин у бывшей рабыни тоже, наверняка, есть основания.
— Не за что. А если Ингерника и вовсе присоединит его к себе…
— Вряд ли мы этого хотим.
— Вряд ли, а жаль, - её действительно это огорчало. Забавно. — Но в Ингернике нет рабства, так что я рада ей помогать.
— Ясно. Значит, будем работать вместе.
— Да.
За окном мелькали разные здания, а мы ехали к дому, где я мог бы нормально отмыться, переодеться и вникнуть в дела фирмы моей супруги, предлагающей алхимические услуги. Прикрытие было замечательным.
Так и началась моя работа на разведку Ингерники. Как я вообще мог так вляпаться?

+++

Умбрэ возник неожиданно, весь в чёрном, похожий на ожившую тень короля.
— Нет-нет, никакой угрозы, — сразу же успокоил он меня, снимая шляпу. — Но поручение штаба столь серьёзно, что доверять его «почтовому ящику» нельзя.
Оказывается, мне следовало раздобыть новый секретный код Первой Эскадры, обосновавшейся в порту Сишоара, в котором по этому поводу особое положении и все приезжие ставятся на учёт полицией.
— Но ваша лаборатория производит материалы, в которых база нуждается, так что просто забейте конкурентов низкими ценами, и вашему приезду не только не удивятся, но и будут рады.
Какой умный, да? Так-то он всё правильно говорит, главное в процессе создания демпинговых цен не разориться, а то прикрытие сгорит, выглядеть мы с Джофранкой будем подозрительно, да и просто обидно, хорошая же фирма, зачем её зазря разваливать. Запас прочности у нас, конечно, есть, но надо подумать.
— Что дальше?
— Дальше… Дальше у нас есть фото господина Больдо, — Умбрэ положил передо мной почти чёрную, снятую в свете луны, фотографию с мужчиной в форме, залезающим в окно второго этажа какого-то здания. — Господин Больдо — старший стражник центрального района Сишоара.
Тут я вспомнил, как в газетах писали об ограблении конторы стражников, дело было громкое, но виновника до сих пор не нашли.
— Как вам удалось поймать его в такой момент? — я был практически восхищён. Не только тем, что коллеги смогли это сделать, но почти интуитивным ощущением того, как несвязанные друг с другом детали одной сети, тем не менее слаженно работают на необходимый результат. В каком-то смысле, это было даже филиграней механизма, загадочнее химических реакций. То, что кто-то умеет так организовывать людей.
— Это было не просто, — не стал распространяться куратор, хотя в его голосе послышалась законная гордость то ли за себя, то ли за всю контору. — А ещё у господина Больда есть сестра Луладджа, за которой ухаживает безнадёжно влюблённый сигнальный офицер с флагмана, господин Дечебал. Девушка ему отказывает, так как жаждет найти жениха с квартирой и мебелью.
Однако, учитывая, что здесь однокомнатная квартирка с кухонькой и прихожей считается пределом мечтаний для многих и многих, желать ещё и мебель — очень самонадеянно для ничем не примечательной девицы.
— И этот офицер, раз уж он сигнальный, имеет доступ к необходимым бумагам.
— Само собой.
— И очень влюблён?
— Уже три года как.
Я задумчиво хмыкнул. Порой всё так незамысловато просто, а важнейшие государственные секреты зависят всего лишь от любовных терзаний одного из младших офицеров. Потрясающе.
— Будьте осторожны, — натягивая скрипящие свежей кожей перчатки, предупредил меня Умбрэ. — Там уже начали работать имперцы, а они грубоваты и агрессивны.
— А как же тонкость подхода? — усомнился я больше из чувства противоречия. Нельзя же всё время кивать и соглашаться! Куратор посмотрел на меня, усмехнулся, как будто понимающе, и возразил:
— Какая тонкость у людей, которые даже с собственными подданными договориться не могут, не покалечив им головы?
С этим я был вынужден согласиться. Работать с людьми империя явно не умела, и вряд ли могла научить своих людей.

+++

Я очнулся на полу с раскалывающейся головой. А ведь как всё хорошо начиналось. Коммендант Сишоара заключил с нашей фирмой контракт на поставку необходимых материалов, бесстыдно соблазнённый нереально низкими ценами, при бесспорно высоком качестве продукции. У моей — хорошо, Джофранки — фирмы была отличная репутация, а так же мы славились лояльностью к отечеству. На мой вкус, это выглядело подозрительно, но каштадарцы, наивные люди, верили. А теперь я валялся на полу собственного гостиничного номера, в то время как посторонний мужик, от которого мерзко разит рыбой, копался в моём бумажнике. Отвратительно.
— Очнулся? — другой подошёл и пнул меня сапогом, не больно, но вашу ж мать! А потом вообще поставил ногу прямо на меня. Слов нет.
— Но где код? — рыбный растерянно перебирал те бумаги, что были у меня с собой. Я понять не могу, они что, правда поверили, что я так быстро всё добыл? Да так даже кролики не родятся! Это они обо мне такого высокого мнения или о себе трезвого?
— На кого работаешь, а?
— Фирма-то известная… — снова подал голос вонючий, но дальше я не слушал. Это, в конце концов, даже хорошо, что идиот на меня решил наступить, его теперь проще за эту ногу схватить и бросить, выворачивая колено. Покатиться в угол я ему, всё же, не дал, успев, поймать и швырнуть в напарника. Какое-то время было тихо, кажется, они то ли ударились головой неудачно, то ли просто не ожидали отпора. Наивные.
И знаете, что я услышал через две секунды? Жалобы, блядь. Жалобы на то, что они сирые, убогие, что у них не было выхода и вообще не буду ли я так любезен, чтобы пожалеть их несчастную родню. Буду. Буду любезен, блин, они вообще кого из себя строят? Что с империей не так, что у неё такие тупые сотрудники?
— Мне всё равно кто вы и откуда, но вы так бездарно работает, что жалеть я вас не собираюсь.
Тем более, что на шум драки уже стали собирать обитатели соседних номеров, и я попросил кого-то из них вызвать стражей порядка. Те приехали достаточно быстро.
— Вы посмотрите, что они со мной сделали! — возмущался я, благо устроить скандал за неподобающее обращение может любой чёрный, даже без специальной подготовки. — Разве это можно так, чтобы честный каштадарец, в своём же отечестве терпел такие испытания, я вас спрашиваю?!
Детины были со мной солидарны, к задержанным безжалостны и в целом весьма исполнительны. В участке я дал свидетельские показания, сунул всем по десятке, а в лапу Больдо сотню, как он ей обрадовался! Он же только-только вынес неплохую сумму, что ж он такой… привыкший к нищете? С такими людьми в этой стране можно купить вообще что угодно. Удобно, но неприятно.
Я предложил ему вернуться ко мне в номер:
— У меня, знаете, есть початая бутылочка отличного вина…
Он обрадовался ещё больше. М-да. А когда возле бутылки легла тёмная фотокарточка, Больдо даже не смог сообразить что она означает.
— А вы присмотритесь, — голос мой стал глуше, мягче, доверительнее. — Неужели не узнаёте благородный облик этого человека? Или может, досточтимое здание, в которое он пытается… войти? — понимание начало ужасом проступать на его лице, но позволять ему нырять в это состояние с головой в мои планы не входило. — Кстати, как там ваша очаровательная сестра? Всё ещё не дала согласие милейшему Дечебелу?
— Нет, — растерянно отозвался Больдо, сбитый с толку изменением темы. Кажется, он даже хотел бы испугаться до смерти, только для того, чтобы знать, что чувствовать. Людям так тяжело даётся неуверенность.
— Так скажите ей, что это она зря. Скоро он станет достаточно богат, чтобы завести любую мебель, какая придётся ей по душе, — я выдержал задумчивую паузу. — Если вы, конечно, сможете убедить его помочь мне. Но полагаю, что это в ваших взаимных интересах.
— И ваших.
— Само собой. Но я могу пойти и другим путём, а вот милейший Дечебел вряд ли иначе сможет добиться прекрасной Луладджи.
О том, что сам Больдо может сесть я говорить не стал. Несомненно, тот и так это понимал. Конечно, он мог бы тогда сказать, что я пытался добыть секретные документы, но доказательств у него не было, а потому он сомневался что сможет убедить коллег в том, что в его словах есть что-то кроме попытки оправдаться. Не самый глупый был человек, всё понимал.
В целом же, вскоре всё устроилось, я получил коды, Больдо и Дечебел деньги, Луладджи состоятельного жениха, а Каштадар… ну а что Каштадар, ему следовало лучше платить верным сынам своим, чтоб те могли купить диванчик для любимой женщины. Спустя несколько дней я передал бумаги Умбрэ, тот же в свою очередь «порадовал» меня известием о присвоении мне капитана. Я ведь помню, что никогда не хотел становиться военным… С другой стороны, вряд ли меня можно назвать примитивным дуболомом, а признание заслуг — всегда признание.
Секретные коды, в конце концов, на улице не валяются, ха, знай наших!

+++

В тот раз я возвращался после заключения крайне удачной (во всех смыслах) сделки и планировал это дело немного отпраздновать, потому что душа требовала праздника и алкоголя. Рюмочку. Зато крепкого. Но, разумеется, мир не может быть так прекрасен и дать мне спокойный выходной.
Дома меня ожидала крайне озабоченная, почти взволнованная Джофранка, с письмом и фотографией какого-то мужчины на столе.
— Умбрэ просил тебя запомнить, как он выглядит, — она нервно сжимала губы. — По информации из центра генерал Уилсон, договорился с каштадарской разведкой о продаже сведений о резиденте и всей сети.
— Так уж и всей… — пробормотал я, пытаясь осознать масштаб катастрофы.
Джофранка пожала плечами и прижала тонкие пальцы к векам, то ли от усталости, то ли от безвыходной злости и страха. Ну да, она-то с этим знанием уже несколько часов живёт. Одна.
— Сейчас это не так важно, — тем временем решила ответить мне напарница. — Катастрофой эта сделка окажется в любом случае. Уилсона нужно перехватить до того, как он осуществит задуманное. Нам.
— Это работа для Умбрэ, — я раздражённо взял в руки фотографию. Не важно чья это конкретно обязанность, сделать надо в любом случае. Не нам, конечно, Джофранке в этот раз вряд ли найдётся место, и Умбрэ, как пить дать, это понимает, так что скоро появится. Ох и побегаем же мы с ним.
До виселицы добегаемся, не иначе. Надо Джофранку отправить из города прямо сейчас, чтоб, если засветимся, у неё был шанс уйти.
Умбрэ появился за полночь. Злой, взвинченный и сдержанный настолько, что хотелось ему предложить подраться просто из гуманистических соображений, чтоб пар выпустил. Но он точно меня не поймёт, как же, тут Родина в опасности, сеть под угрозой, если не справимся сотни и сотни людей будут арестованы и большинство из них казнят. Даже ничего неподозревающих, наивных “ящиков” могут. Но фиг ли в таком состоянии можно наработать?
На самом деле — можно. Уж мне ли не знать, после дрессировки у Хромого.
— Нам надо узнать, где с Уилсоном собираются встретиться наши гостеприимные хозяева, светиться тот не хочет, о том, что про него в Центре уже знают он не в курсе, — передо мной положили карту города и чертежи одного из его зданий. — И узнать это можно у мистера Фэйна, вот его дом, видишь?
— Вижу. Он в закрытом армейском городке.
— Само собой, не могло же нам просто так повезти, — Умбрэ кивнул так, что стало понятно — он дошёл до той точки, когда весь ужас проблемы возносит человека до состояния полного покоя. В самом деле, что уж нервничать, когда хуже не будет, а будет только лучше?
— Если мы туда сунемся, меня засекут по Источнику, даже если я скручу его ещё сильнее и засуну ещё дальше, — или он забыл про сигнальные амулеты вокруг городка?
— Куда уж глубже, — пробормотала Джофранка, принесшая нам чай, а Умбрэ молча поставил передо мной блокиратор. Ах ты ж блядь… Как красиво пляшут ёжики. Ничего куратор, конечно, не забыл.
— Если нас поймают или вычислят потом, то не отобьёмся уже наверняка, - я не верил в действенность своих аргументов, но нельзя же просто промолчать.
— А если нас заметят, Уилсона мы точно не перехватим, и какое тогда это будет иметь значение?
Действительно. Я взял флакон и отвинтил крышку. Ненавижу.
— Так что с мистером Фэйном?
— Это он должен будет встретиться с мерзавцем, так что будем выбивать из него сведения.
— Договаривай, договаривай, я задницей чую, что ты ещё не всё плохое рассказал.
— Убить его после этого не получится, иначе сигнализация сработает не хуже, чем на тебя без блокиратора, — я, видимо, всё-таки изменился в лице, потому что куратор запнулся. — Т… Иоска, можешь ругаться, если поможет.
Эк его разобрало, что он меня чуть по имени не назвал. Не знал даже, что он в курсе настоящего.
— Да что тут ругаться, — я сложился в кресле пополам, зарываясь пальцами в волосы. За время работы тут, привычка всегда держать морду самоуверенным кирпичом извратилась так странно, что в присутствии коллег это начало казаться необязательным. Засмеют меня на пенсии, ой засмеют, если доживу. — Не поможет же.
— Не поможет, — согласился Умбрэ.
Мы засветимся просто со стопроцентной вероятностью. Припрёмся к господину повышенной важности, покажем лица, ну ладно, тряпки какие-нибудь на лицо намотаем, но толку с них, а потом уйдём, оставив его в живых. Резидентуру, может, из-под удара и выведем, но свою ячейку уже никак.
— Когда пойдём?
— Уилсон прибывает через три дня, пойдём в ночь накануне.
— Угу. Джофранка.
— У меня дела как раз возле гор на западе, — кивнула она. Вот что с ней хорошо, никогда не изображает из себя героиню, когда не надо. Учитывая, что почти никогда не надо, а повод нет-нет, да и подвернётся — эта её черта каждый раз радует.
— Отлично, — я кивнул ей и повернулся к Умбрэ. — Останешься у нас сегодня?
Он на секунду задумался. Потом кивнул. Мы, по идее, вообще пересекаться не должны, но как тут не пересечёшься, когда такое случается, а слишком часто мелькать на нашей улице может быть ещё хуже, чем остаться… Боже, да просто одному сейчас ему будет… страшно, ага. Он же не крутой и чёрный… под блокиратором. Ненавижу!

+++

Спустя два дня мы сидели на постели мистера Фэйна, и Умбрэ объяснял ему, почему пойти с нами на сотрудничество — хорошая идея. Что поразительно, без магии, пыток и другого физического насилия, но пробирало даже меня, мистера Фейна же просто била дрожь. Знать не хочу чему и как учат кураторов групп, мне-то раньше казалось, что это мой мозг вывернули и завернули в странную загогулину, а я, оказывается, ещё легко отделался.
Спустя два часа уважаемый генерал-майор всё-таки сдался и смог, наконец, отбыть в целебный обморок.
— Ты его не убил? — уточнил Умбрэ на всякий случай. Нервничает.
— Увы, нельзя.
— Тогда пошли. Хорошо, что Уилсон прибудет на рассвете, успеем до того, как поднимется тревога.
Я кивнул. Постараемся.
Назад мы шли почти в открытую. Сюда пробирались чуть ли не мышиными норами, а выходить решили так, будто право имеем. Люди на это часто ведутся, даже на закрытых объектах. По крайней мере, до тех пор, пока ты не делаешь что-то необычное. Например, не пытаешься выйти ночью с полурежимного объекта без разрешающих документов. Так что мимо постов пришлось всё же сочиться бесплотными тенями.
— Ночь перестаёт быть томной, — пробормотал я, когда мы отошли квартала за три, а за спиной было по-прежнему тихо.
— Ха, ещё три дня назад как. Я на вокзал, присмотрю за Уилсоном, не перехватит ли его кто, если местные успеют спохватиться Фэйна, а ты на точку встречи.
— Угу. А если успели?
Умбрэ задумчиво подбросил на руке артефакт, стандартный такой, с огненным проклятьем, мистера Уилсона сожжёт со всеми бумагами, которые он может везти. Угу. Фейерверк, блин. Лучше бы Уилсону до меня доехать. Для него тоже, кстати, лучше. Сломать шею — это не так больно, как сгореть заживо.

+++

Я сидел на скамейке в парке и обрывал листки акации веточку за веточкой, веточку за веточкой. Вид, надо полагать, имел задумчивый и благородный, что просто идеально соответствовало нынешнему образу. В конце концов, я же сейчас получу всю ингернийскую разведку на блюдечке всего за несколько миллионов. Ну, за несколько десятков миллионов, подумаешь. Меня ждёт успех, карьера, слава, уважение коллег. Да за такое можно было бы даже из собственного кошелька заплатить, а я ещё и даром, за казённый счёт всё обстряпал. Как тут не сидеть благостно, обрывая несчастную акацию и размышляя о том, какая жизнь завтра замечательная начнётся?
Думал о хорошем, пусть и чужом, я старательно. А ещё не мог нарадоваться на блокиратор, потому что плохо бы мне было без него, натура и так-то пытается вылезти с тех пор, как восток только-только начал светлеть. А если б ещё и Источник под рукой был, спалился бы за два километра в своей видовой принадлежности, к гадалке не ходи.
Когда за спиной раздался шорох шагов человека, привыкшего ступать тяжело и уверенно, но сейчас пытающегося почти красться, я буквально возблагодарил небеса. Наконец-то. Ожидание — это сестра моей работы, но как же она порой утомляет. Оборачиваться я не стал. Если это Уилсон, то он сам подойдёт, если это по мою душу, то… ну, тоже подойдут. Не надо дёргаться, это я — хозяин положения, это я нужен, а не мне.
— Мистер Фэйн?
— О, а вы, любезный, кто будете? — я широко улыбнулся, обернувшись, наконец, к подошедшему мужчине. Представительный господин, этот Уилсон, и лицо такое… наверное, именно для таких в книгах используют словечко «благородное». Содержание, конечно, не соответствует, но людям вообще тяжело даётся стремление к идеалу.
— Я Перелётная Птица, — мы договаривались встретиться.
— Конечно, конечно, мой хороший, — я встал на встречу и слегка приобнял его за плечи. — Я очень тебя ждал.
Должен заметить, у Фэйна или кого другого из каштадарцев отменное чувство юмора в подборе прозвища для нашего друга. Изумительно подходящее, осталось его теперь правильно приготовить.
— Не нервничай ты так, — пожурил его, обратив внимание, как судорожно он тискает свой чемоданчик. — Я тебя не обману. Мне же нужны не только бумажки, сам понимаешь…
Боже мой, и ведь он действительно расслабился, какая самоуверенность, какая убеждённость в собственной ценности. Ну ещё бы, когда у тебя в руках жизни сотен людей, на подготовку каждого из которых ушло денег больше, чем на всё твоё жалованье грех не возгордиться. Про своё собственное жалование я вообще молчу, когда разорюсь, пойду заложу в ломбарде самого себя, вероятно, и внуки ещё ни в чём нуждаться не будут.
Переговариваясь на слегка отвлечённые темы, мы, не торопясь, углублялись в парк, где даже тех немногих людей, что мелькали сейчас, не будет. А мне нужна уединённость и никаких свидетелей.
— Правда, красивое место? — ласково спросил я, показывая ему бережок милого, затерянного в ивах пруда.
— Очень, — согласился Уилсон голосом, дрожащим в равной степени от волнения, нетерпения и испуга. Правильно боишься, сука, жаль недостаточно для того, чтобы тихо сидеть и перебирать бумажки дома, не торгуя государственными секретами.
— Прекрасное место для того, чтобы обсудить наши дела, верно? — я протянул ему сложенный листок из чековой книжки. Все они одинаковые на вид. А развернуть и прочитать, что там написано, у него всё равно шансов не будет: тяжело делать что-то со спицей, через ухо, проткнувшей мозг. Тяжёлое тело я подхватил как только оно начало оседать и аккуратно уложил на землю, после чего обшарил все возможные карманы, нашёл парочку потайных и один тайник в каблуке. Уничтожил все документы и вещи, которые могли как-то помочь в его опознании. Потом занялся чемоданчиком, знал бы я раньше, сколько смерти и жизни может быть в самом обычном, среднего размера, чемодане. Всё, что было в нём, тоже уничтожил, стараясь не смотреть в тексты совершенно. И даже на названия папок. Чем меньше я знаю, тем лучше. Резидентурная сеть тем и сильна, что друг друга не знает, и если кто-то провалится, то никого не сдаст, просто потому что не знает никого больше. На прощание ещё раз обыскал покойника (вдруг что-то упустил) и тогда уже утопил его вместе со своей, абсолютно безличной, сумкой. Чемоданчику же самое место в какой-нибудь городской помойке. Мало ли, может на ней какая магическая хрень, чтобы найти потом можно было, пусть найдут тогда отдельно от хозяина.
Задание выполнено, а помирать нельзя, вдруг пронесёт. Какая досада, мышиный яд, так-то, куда приятнее застенков местного Генштаба. Уж даже если собственная учебка адом на земле казалось, что во вражеской со мной сделают, дай им шанс, думать заранее не хочется.

+++

Мы сидели в моём кабинете, надираясь по очереди кофе и чаем (бутылку коньяка, которая лежала для особенного случая, я сам вылил в раковину, чтобы не маячила перед глазами), и давясь табачным дымом: Умбрэ из собственной сигареты, я тем, что он надымил в комнате. Мысли всё ещё стояли, не двигаясь, но пронзительно, преступно ясные. Не то чтобы мы стремились затуманить сознание (нельзя), но мечтали об этом минута за минутой.
День клонился к вечеру, закат начинал отливать вино-красным, а руки у нас до сих пор не тряслись, хотя кто бы обвинил? Это, впрочем, скорее всего от того, что мы всё ещё были на рабочем заводе, а отнюдь не расслаблялись. Ничего ещё не кончилось.
— Может, отравимся? — предложил я, наливая по кружкам какую-то чёрную дрянь из первого подвернувшегося чайника. Кажется, способность отличать чай от кофе я потерял ещё час назад.
— Нельзя, — с сожалением качнул головой Умбрэ, хотя явно предпочёл бы крысиный яд вместо сахара в чашке. — Сам знаешь.
— Да-да, помню эту дурацкую инструкцию, продолжать работу до самого последнего. Вот зачем?
— Вдруг пронесёт?
— КАК?!
— Фэйна мог хватить удар, он мог нас не опознать…
— Особенно меня, я с ним полгода назад контракт подписывал.
— У него был стресс — мог и не опознать, — с обречённостью смертника оспорил мои слова куратор. Что ж ему ещё делать, как не успокаивать меня. — Мог перепутать. Мог вообще старому недругу отомстить, раз уж самому пропадать.
— Так уж и пропадать?
— За провал его бы разжаловали, а за то, что разболтался — казнят.
— Тогда я не знаю какие у него более страшные недруги, чем мы, — развеселился я.
— Например, ходят слухи, что его дочь два года назад не утонула, а утопилась, потому что один высокопоставленный офицер её… как это говорится…
— Поматросил и бросил?
— Угу.
— Ну будем надеяться.
Умбрэ снова крутанул в руках артефакт с тем же огненным проклятьем, которое припас ещё да для Уилсона. Задумчиво так, почти влюбленно.
— Не торопись, не торопись, — подбодрил его я. — Может ещё не пригодится… Слушай, а если что, его на двоих хватит?
Тот пожал плечами. Шорох его знает. Может и нет. А из нас двоих, убивать надо, если за нами придут, в первую очередь его, я-то что, кроме него и Джофранки из кадровых агентов никого больше не знаю. Ну несколько завербованных информаторов, десяток людей, которые сами не знают, что они, оказывается, не мирные горожане, а на чужую разведку работают, да какое-то количество “почтовых ящиков” сдам. А у куратора есть связь с другими группами.
— Подстрахуешь, — подвёл итог под моими размышлениями Умбрэ.
— Угу. И сам чем-нибудь траванусь, если придут.
— Нет, так не годится, — не согласился он. — Если уж проваливаться, то с пользой.
— Ага, спасение всей резидентуры — это, значит, без пользы, — согласился я.
— Это минимизация ущерба, — отмахнулся куратор, похоже увлёкшийся новой мыслью. — Давай лучше подумаем, кого будешь подставлять, если что.
— О, — я даже повеселел. — Мне нравится ход твоих мыслей. Давай думать.
Подумать не получилось, в дверь позвонили.
Открывать я её шёл… Нет, это не страх, это как-то по другому называется. И не потому, что чёрные бояться не умеют, жизнь показала и объяснила, что умеют прекрасно, просто редко необходимость возникает. А потому что страх перегорел ещё в обед, осталось только вот это вот тяжёлое и неповоротливое внутри. Жить, двигаться и работать — можно, но и только. С другой стороны, всё остальное никого и не волнует.
За дверью стояли два мужика в какой-то неопознанной спецухе, но, кажется, не форме. Хотя мало ли кого за нами могли отправить.
— Да, господа? — где-то у меня за спиной, в недрах дома, настороженно ловит каждый звук Умбрэ.
— Мы дератизаторы.
Я смотрел на них, кажется, абсолютно бессмысленным взглядом:
— Что?
— Крыс травим, — пояснили парни. — Нуждаетесь?
— Нет, — медленно-медленно я покачал головой. — Никаких крыс, любезные, абсолютно никаких. Свободны.
— Ну, если заведутся, вы обращайтесь, — и они сунули мне визитку в руки, прежде чем я успел закрыть за ними дверь. Очень хотелось по ней и сползти, но орать матом хотелось больше, так что пришлось возвращаться в кабинет:
— Какого хуя мы эту крысу не отравили, а? — я смотрел на куратора, а у того глаза собирались в кучку. — Вот какая религия нам не позволила отравить старую мразь чем-нибудь медленным, чтоб он к утру подох и ничего никому не смог рассказать, а?
Всё, кажется, где-то в этот момент мы всё-таки выпали из нашей реальности в ту, где не облажались так нагло. Я думал матом. Я даже чувствовал матом. Кажется, мат даже Источник на минуту заменил. Как? КАК?! Почему мы об этом не подумали?!
— Не-не-не, — наконец, спустя пять минут транса, замотал головой Умбрэ. — Всё правильно мы сделали. Где б мы такой яд взяли? Или ты его в тумбочке хранишь?
— Нет. В доме агента не должно быть ничего, что не могло бы быть у его легенды прикрытия, — почти как на экзамене процитировал я одну из заповедей учебки.
— И у меня те же инструкции, — кивнул куратор. — У всех они одинаковые в этом месте. Мы бы пока яд с нужными характеристиками по притонам искали, привлекли б внимания столько же, сколько твоим неблокированным Источником. И ещё ДО операции.
Я устало упал в кресло и забрал его чашку, выливая жидкую горечь в собственное пересохшее горло.
— Не знаю, меня, наверное, должно утешить, что мы не два дегенерата?
— За неимением других утешений, — пожал плечами Умбрэ. — И такое сгодится.
— Угу.
И мы продолжили ждать.
Ожидание наше затянулось на два дня, по истечении которых, мы узнали, что Фэйн во всём обвинил агента имперской разведки. То ли и правда решил, что нам его сдал знакомый имперец, с которым бравый служака вёл дела (везде водятся предатели, буквально везде, а ещё они порой друг друга через друг друга покупают, мерзость какая для офицера-то), то ли понадеялся, что за сотрудничество с условно союзной империей к нему не будут так строги, но факт остаётся фактом. Жалеть его, разумеется, никто не стал, повесили, как предателя и дело с концом. Может, не стали бы так торопиться, и допросили бы ещё внимательнее после того, как пообщавшись с представителем имперской резидентуры поняли бы, что их обманули, но… Тот помер в процессе задержания, из-за своих печатей, и допрашивать стало некого. Как удобны имперские печать при правильном обращении с ними. Не для имперцев, конечно, но чья в этом вина?
Просвистело, просвистело же!
Может, не такие и тупые у Центра инструкции. Не все, по крайней мере.

+++

— Знаете, — встретил я Умбрэ в очередной раз, — для человека, которого я должен был увидеть только в случае, когда мне придётся бежать не глядя, вы встречаетесь со мной излишне часто.
— Господин Иоска, вы читаете мои мысли, но ничего не могу поделать с обстоятельствами и приказами Центра, — покивал мне, улыбаясь, куратор. — Скоро в Каштадар приедет один из ведущих инженеров-оружейников Ингерники, и вам надлежит провезти его по заводам, чтобы он определил каковы успехи наших соседей. Говорят, что они возвращаются к исследованиям огнестрельного оружия, хоть в прошлом и доказана его малая эффективность.
— И теперь у нас опасаются не обнаружили ли каштадарцы способ это исправить?
— Разумеется.
— И как с точки зрения Центра я должен это сделать? Оружейные заводы, а тем более лаборатории, это не магазины готового платья, а моё прикрытие не предполагает доступ туда, тем более свободный.
— Я подскажу вам имена. Везде есть люди, которым нужно кормить и одевать семью, а Кашатадар, на наше счастье, не настолько богат, чтобы его гражданам не нужна была помощь в этом вопросе.
Я задумчиво качнул головой. В какой момент времени я стал относиться к подобному взгляду на жизнь с… презрением? Неодобрением? Когда долг перед государством внезапно осознался? Все проклятия мира на твою голову, Хромой! Но пока в Каштадаре даже сотрудники секретных лабораторий не могут досыта накормить детей, узнавать их секреты действительно удобнее и проще. Так возрадуемся же. Благо, деньги у нашей с Джофранкой фирмы имелись в достатке. Настоящие, легальные деньги, которые могли пройти любую проверку. Наверное, не много было других таких законопослушных налогоплательщиков в Каштадаре, как мы.
Мистера Мейса я встретил через неделю и сразу предупредил, чтобы он был предельно осторожен и обходился без самодеятельности.
— Ваш предшественник, если не знаете, сидит в местной тюрьме уже третий год и вытащить его оттуда никак не получается.
Но инженер только рассмеялся и закивал мне:
— Да-да, у нас, знаете ли, год назад тоже посадили местного, уж слишком полюбившего прогулки вокруг заводов. Я понимаю о чём вы говорите, мне обязательно надо вернуться с полученной информацией назад.
И мы поехали по весьма опасному маршруту, включающему в себя почти все значимые военные производства Каштадара. Работа обещала быть рискованной, но в конечном итоге, ничего особенного за время её выполнения не случилось. Только тем и запомнилась, что оказалась последней в Каштадаре.

+++

На западе начинались волнения, и Джофранка отбывала туда, чтобы держать руку на пульсе, а возможно, хоть она об этом и не говорила, но сомневаться не стоило, и внести свой вклад. На прощанье она расцеловала меня в щёки, и, когда тёмные мягкие губы коснулись моей кожи, мне вспомнилось, что в древности осуждённый целовал перед казнью своего палача.
— Мы ещё обязательно увидимся, — вишнёво-чёрные глаза этой женщины сияли, когда она, прощаясь, в последний раз обернулась на пороге. В тот момент, кивая ей на прощание, улыбаясь в узкую, обтянутую тонкой тканью спину уходящей из моей жизни красавицы, я, наверное, влюбился. И знаете, Джофранка была права тогда, в нашу первую встречу. В этой жизни, в аду, она сказала, но, пожалуй, преувеличивая, действительно не стоило усложнять наши с ней отношения любовью. Хорошо, что ничего из этого не выйдет.
Проводив её, я задумался над контрактами, которые предложили нашей фирме. Госзаказ был интереснее с точки зрения информации, частные с точки зрения обогащения. Как бы так вывернуться, чтоб мой нерентабельный «патриотизм» не выглядел подозрительно? Так следующий месяц для меня прошёл в рутинной, ничем не примечательной работе, которая должна была принести свои плоды значительно позже, возможно, даже не мне.
Тот день был на удивление солнечный для осени и ничего, понимаете, ничего не предвещало беды. И даже тень короля не пыталась касаться моего сердца, когда во время ужина в комнату вошёл… Ливиу Кришан. Тот самый, которого я же и поймал на попытке забраться в одну из секретных лабораторий Керпана. Ещё когда сотрудничал с любимой во всех позах родной конторой.
— Здравствуйте, господин Иоска, — и улыбался, сволочь, так довольно, что где-то внутри попытался зашевелиться Источник, от одного только желания разбить к чёртовой матери чужое самодовольство в кровавые ошмётки, но: не сейчас. Ливиу вряд ли пришёл один, а значит, нужно сохранять спокойствие. Тем более, что чем дольше они не будут знать, что я маг (как удачно, что в той истории с лабораториями я в очередной раз ходил под блокираторами), тем для меня лучше. Если засветиться сейчас как маг, то, в дальнейшем, любой возможный вариант побега будет так усложнён, что даже я могу не справиться. А потому держим себя в руках. Как удачно Джофранка уехала, с ней было бы гораздо сложнее.
— Вы, вероятно, не ожидали меня здесь увидеть, — Кришан был сама любезность.
— Не так скоро, во всяком случае, — хорошо, вежливо улыбаться меня учили так же, как правильно драться. То есть безжалостно вгоняя в условные рефлексы нужные реакции. А я ещё когда-то над Ларкесом смеялся за нестандартный подход к решению конфликтов. — Но, судя по всему, вы решили не задерживаться в вендельской тюрьме, в которую я вас засунул, — ещё дружелюбнее. Пусть у него хоть на зубах заскрипит. Как его вообще упустили, а? Вот ничего никому нельзя доверить. Стоит положиться на любимое отечество, и меня тут же находит единственный каштадарец, знающий, что я не просто ингерниец, а ещё и на правительство работаю. Ненавижу.
— О, я не в обиде, — Кришан отмахнулся, как будто к нему подлетела муха, и я начал мысленно считать до десяти и обратно. Это не успокаивало, но давить Источник, загоняя его всё дальше и дальше под считалочку, почему-то было легче. — В тот раз повезло вам, мой друг, в этот мне.
— С этим трудно не согласиться, — я отложил вилку (острые предметы в таких ситуациях в руках лучше не держать, они заставляют собеседника волноваться) и налил себе чаю из чайника, предложив и любезному Ливиу. — Давайте ещё немного посидим. Понимаю, вы такое уже переживали, но для меня это впервые…
Хорошо, что в этот раз я за алхимика, а не за белого.
— Понимаю, — Кришан лучился удовольствием, злорадным торжеством и, судя по всему, не можег отказать себе в удовольствии этот миг продлить, так что, когда в кабинет заглянули его подчинённые, взмахом руки отправил их и дальше осматривать дом. Мой дом. Ну, хорошо, дом Джофранки.
Ненавижу.
Но как же хорошо, что он такой… тупой и мелочный.
— Только без глупостей, — Ливиу на секунду перестал улыбаться. Ишь, вспомнил об осторожности. — Положите, пожалуйста, оружие на тарелку.
— Конечно, — да вообще без проблем, мужик, забирай эту зубочистку. И расслабься, видишь, я медленный, я совершенно не пытаюсь тебя спровоцировать. Вот твой кинжал и амулет, только извини, не в тарелку, а на стол. У меня хорошее воспитание, в посуду всякую дрянь без необходимости не укладываю.
— Не расстраивайтесь, мир так устроен, что за ошибки в нём надо платить, — посочувствовал Кришан, подаваясь вперёд, чтобы забрать оружие.
— Вы абсолютно правы, — согласился я в тот момент, когда тарелка (спасибо за науку, Хромой) превратилась в моих руках в смертельное оружие. Подумать только, а ведь всего несколько лет назад, я искренне думал, что её можно максимум разбить о голову. Как мало мы порой знаем о самых заурядных вещах. — За ошибки приходится платить.
К сожалению, из-за обыскивающих дом подчинённых моего любезно мёртвого гостя, времени на то, чтобы переодеться в его форму (оу, майор, так вы дослужились до полковника? Поздравляю, поздравляю) не было. Так что пришлось ограничиться возвращением своего и отъёмом чужого оружия, как ни крути, а пока ситуация не припрёт настолько, что за Источник схватиться придётся не смотря ни на какие последствия, и от этих игрушек против обычных людей будет толк.
Через туалетную комнату я выбрался во двор и поймал пролётку:
— На товарную станцию, уважаемый. Можете не спешить.
Мне нужно подумать, хотя бы те минуты, что уйдут на дорогу. А вообще, товарная станция хоть и пришла в голову случайно, но оказалась идеей удачной. Искать меня в первую очередь станут на пассажирском вокзале либо в порту, а туда подтянутся попозже, люди в некоторых вопросах такие же предсказуемые, как чёрные. А много времени мне и не надо, верно? Только добраться до границы.
На окраине города я расплатился с извозчиком. Разумеется, станция была ограждена забором от посторонних, а пассажиров на этих составах не предполагалось. Даже табличку «Вход воспрещён» повесили, но я в лучших традициях черномагической натуры перебрался через забор прямо над ней, наплевав на запрет.
Мне безумно повезло, на запасных путях стоял, попыхивая пятиосный паровоз с устройством которого я познакомился ещё во время учёбы в Редстоне, когда на каникулах из любопытства развёл знакомых машинистов на краткий курс знаний. А лишних знаний, как известно, в нашей жизни не бывает. В суете бегающих и торопящихся рабочих между прибывшими и отправляющимися составами, на меня никто не обратил особого внимания, раз человек знает, куда он идёт, то он это знает, а посторонним здесь взяться не откуда. Ха. Хоть бы за Айншелд выбраться.
В будке никого не было, верно, машинист со свитой отлучился ненадолго перед отправлением. Тем лучше для нас обоих. Оглядевшись по сторонам, я разомкнул крюк сцепления паровоза и состава, после чего одним прыжком заскочил в будку. Семафор был ещё перекрыт, но ко мне это явно не относилось. Одно движение кулисы — и паровоз взял разбег. В Ингернике машинисты обычно держали давление пара на отметке двенадцать атмосфер, здесь же выше, и я разогнал машину сразу на пятнадцать атмосфер. Скинув пиджак, мне пришлось поработать лопатой, беря уголь из тендера. Главное — выбраться за Айншелд, главное — выбраться за Айншелд… На самом деле, конкретно в этом городке, под которым когда-то наши предки за что-то воевали, не было никакого особого смысла перед любой другой точкой на карте, но наметив себе конкретную цель — всегда проще.
Конечно, на станции спохватились пропажей паровоза и теперь я летел под семафорами, сигналящими мне красными фонарями, стрелка манометра, тем временем, коснулась отметки «17», но сейчас это было не важно. А вот и Айншелд! Мимо быстро пронёсся каменный перрон с несколькими деревцами, а локомотив четыре раза вздрогнул, когда под его колёсами взорвались предупреждающие петарды.
Пора.
Когда станция скрылась за поворотом, я отжал форс-кран, стравливая излишки пара в сифон, и встал на трап, выглядывая место, где можно было бы спрыгнуть. Наконец, показался довольно пологий откос, и я решился. Ох, мои ноги, бока, спина… нет, нельзя так жить, нельзя, я создан для комфорта и удобства, а не для подобных авантюр. Ненавижу Искусников, если бы не они, в жизни тогда в белого бы не замаскировался, а, если бы не замаскировался, эта поганая служба меня бы не завербовала. Будет интересно, мистер Томас, добудете секреты чужой алхимии, мистер Томас. В гробу я видал чужие секреты, из-за которых так корячиться надо! Ладно, оклемался, привёл себя в более-менее приличный вид, подобрал всё, что растерял, катясь по склону. Хорошо, я молодец. Где-то за лесом виднелся дым моего паровоза. И пусть гадают, где именно я его покинул.
После этого я долго шёл через лес, вспоминая карту и соображая, как наилучшим образом добраться до границы. Вариантов было несколько, но каждый из них был и тяжёлым, и достаточно рискованным, и… далековато граница, чтоб на своих двоих до неё добираться, отвык я без транспорта. Но тут мне снова повезло, потому что на дороге показался стоящий автомобиль с откинутым капотом и пытающимся понять, что не так-то, солдатом и злым генералом в салоне. Мужик, да мне тебя сама великая Леди Судьба послала, не иначе. Ещё немного и я в неё уверую, то-то все повеселятся.
— Здравствуйте, не нужна помощь? — обратился я к генералу, подойдя поближе. — Я работаю на местной лесопилке и часто возил хозяина, а у него такая же красавица, может, подсоблю чем?
— Пожалуйста, — генерал буквально взмолился, глядя на меня с надеждой голодающего. — Мне срочно нужно к границе, в Найсауд, а этот дурак совершенно не умеет обращаться с машиной! Новобранец! Выручите, любезный.
Повреждения в моторе оказались пустяковыми, если хоть что-то понимать в машинах, так что вскоре мы уже пылили колёсами по лесной дороге. Генерал спрашивал куда я направляюсь, а старался врать поубедительнее, что к невесте в Найсауд, так что мне любезно предложили присоединиться к генералу и его подчинённому. Кто ж откажется-то? Так что до границы я добрался достаточно быстро, да и армейскую, хуже того — генеральскую, машину никто не пытался останавливать. Живём.
Где-то в этих краях, я помнил по рассказам с учебки, обитали контрабандисты. И карточки с некоторыми из них, теми, кого наши пограничники уже ловили, я видел. Надо бы их найти и убедить помочь перейти границу.
Сутки я обходил местные кабаки, пока в одном из них не заметил всё-таки знакомое лицо, к столику которого и подсел. Не то чтоб Гуарил мне обрадовался, но, несмотря на настороженность, прогонять не стал, так мы и выпили вместе пива, перебросившись несколькими незначительными фразами, а выходили уже вместе, вроде как само собой. Жадный он был, не тупой, но в некотором смысле просто, как пробка. Я ему показался хорошим мальчиком, ищущим приключений, и Гуарил решил мне их организовать в переулке, где нас бы никто не потревожил и не заметил. Надо ли говорить, как этот невезучий контрабандист удивился тому, что в стену носом уткнулся в итоге не я, а он? Но, почувствовав нож у горла Гуарил благоразумно не стал дёргаться. Говорю же — не тупой.
— Сволочь ты, — прохрипел прокуренный голос, но я даже не разозлился. Было бы с чего.
— Конечно. То ли дело ты — законопослушный и честный человек. Не бойся, если договоримся, то ты благополучно переживёшь наше знакомство. Заинтересован?
— Чего тебе?
— Мне нужно незаметно пересечь границу, ты ведь часто такое проворачиваешь, верно?
— Кхм, пару раз меня ловили, так что если ты ждёшь стопроцентной гарантии…
— Главное, чтобы нас не поймали каштадарцы.
— А не боишься, что я тебя сдам? Или…
— Ты, конечно, можешь, — я убрал нож и отпустил Гуарила, чтобы тот мог повернуться и посмотреть мне в глаза. — Но от проклятия тяжело увернуться. А ещё многие из них бьют по площадям. Подумай об этом, прежде чем совершать необдуманные поступки.
— Ты…
— Я. И в наших взаимных интересах, чтобы у меня не появилось причин призвать Источник. Верно?
— …Да.
— Вот и договорились.
Выдвигался Гуарил со своими людьми утром второго дня, а уже третьего надо мной снова было ингернийское небо. Мать моя женщина, да неужели я действительно скучал по этой стране? По нормальным законам, по возможности колдовать и не прятать шило Источника в мешках самоконтроля, по семье и даже, Шорох с ними, по коллегам?
Ну, Ингерника, я вернулся. И для тебя же лучше обрадоваться мне не меньше!