Чудовище на троне

[Сумасшедший Самолётик]

Вообще-то, во втором предложении Като должен был завязать королю глаза и у них должен начаться секс... это по плану. Как мы оказались в позе, что Като королю не тайный любовник, а старший брат, и вообще мы с королём уже стоим над его трупом, а король становится некромантом я в душе не ведаю.
А что вы знаете о том, как всё пошло немножко не по плану?

Название: Чудовище на троне
Автор: Сумасшедший Самолётик
Бета: Xenya-m
Размер: мини, 1 199 слова
Пейринг/Персонажи: король, Като
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Завтра он станет королём.
Примечание: АУ Шрёдингера

Завтра он станет королём, но до церемонии оставались ещё долгие ночные часы.
Завтра на плечи ему ляжет порфира, а лоб в пыточном кольце сожмёт корона.
Завтра он станет таким, каким должен будет быть. Завтра, всё завтра.
А сегодня он стоит в лесу над телом собственного брата и сжимает его холодную руку в своих ладонях, не надеясь отогреть, но пытаясь осознать, что остался один. Абсолютно. Как и твердили все эти безликие и безымянные люди, не стоившие ничего в одиночку, но сливавшие свои голоса в бесконечный морской рокот.
«Король может быть только один», — все так говорили и отводили глаза от них, будто младший брат мог чем-то помешать будущему королю.
«К беде это», — шептались люди по углам, но мгновенно замолкали при их появлении. «К войне», — тут же летело им в спину.
«Вы ведь уедете?» — а это только ему, только ему одному. Все были безапелляционно уверены, что он пойдёт против законного короля, и ничто не могло их переубедить. Ведь так всегда было. И просили, советовали, предлагали, уговаривали — убраться подобру-поздорову сразу после коронации. А ещё лучше — до неё.
Самому, пока не помогли, из самых верноподданных чувств.
«Не бойся, — старший брат обнимал его за плечи, ерошил волосы, щуря золотые, как янтарные самородки, глаза. — Я не дам тебя в обиду. Никто не выгонит тебя, я обещаю».
И вот они здесь, мертвец и будущий король, которого теперь никто действительно не выгонит из дома. Ненужного, пустого и чужого «дома», оплаченного непомерно высокой ценой, из «дома», что уже завтра станет склепом, в котором он будет запечатан заживо верными подданными, чествующими нового короля. И кому какое дело, что не того?
— Нет, — младший брат аккуратно опускает холодную руку на землю и вытирает слёзы. — Нет, так не будет. Ты не оставишь меня одного, я не позволю.
Завтра он станет королём, наденет корону и порфиру, предстанет перед людьми как их законный владыка. Всё это, для людей, будет завтра, но древняя, полная колдовством земля знала всё уже сегодня. Вот он, её король, владыка и повелитель. Вот он, тот, кто имеет право и власть призывать и отпускать любого из своих подданных. Живых или мёртвых.
И что с того, что никогда короли Страны Дальней не прибегали к власти над мертвецами? Значит, он будет первый. Земля не спрашивала зачем, она просто подчинялась — и жизнь вливалась в окаменевшее тело, а лес умирал, расплачиваясь собой за исполнение воли своего короля. Такова суть приказов — их просто выполняют.
— Зря, — говорит брат, открыв глаза. Тёмные, как озера в безлунную ночь.
— Нет.
— Я принесу тебе горе.
Некоронованный король ласково гладит его по растрепавшимся прядям:
— Уже. Но это не страшно, брат, теперь всё будет хорошо.
— Страна…
Король качает головой:
— Разве не они привели нас к этому исходу? За принятые решения надо платить. И за совершённые поступки — тоже. — Он тяжело, мрачно улыбается. — И все мы заплатим.
— Да, — согласно опускает веки брат, с замолчавшим, окаменевшим в груди сердцем. — Каждый заплатит.
И они — тоже.


Когда на плечи нового короля опускается мантия, народ его, вчера гнавший его, молчит.
И когда королевский венец обнимает его лоб, народ его тоже молчит, но глаз не опускает.
Видя это, их король допускает вероятность того, что сможет смириться с их жизнью. С тем, что они, вложившие своим равнодушием и эгоизмом кинжал в руку его брата, будут просыпаться по утрам и спокойно ложиться спать после заката. Раз могут смотреть на него, понимая, но не пряча взгляд, — пусть живут. Заслужили. Чудовища под властью чудовища.
«Нравится ли вам ваш король, о подданные мои?»
С чего бы, верно? Но они молчат. Не от страха даже, а оттого, что таков установленный порядок: всегда так было. Значит, и теперь будет. Порой король их ненавидит за это — в те моменты, когда вообще предаёт их существованию какое-то значение. Но даже тогда признаёт: они последовательны и не меняют мнения подобно флюгерам.
Легче ему от этого? Он не знает, просто отдаёт им должное.
Иронично, но ему даже не докладывают об исчезновениях людей. И особенно детей. Конечно, никого в итоге не нашли, ведь старшему брату нужно поддерживать жизнь, а для этого ему нужна сила. Не хуже любой другой подходит юность и исчезнувшая радость детей тех, кто когда-то год за годом стремился изгнать младшего из принцев. Короля.
И его умные, всё понимающие, ни в чём не раскаивающиеся и ни в чём не обвиняющие его поданные не докладывают ему об очевидном. На самой волшебной земле они плели самый завораживающий из кошмаров. Молча.


Его жена, изящная, как лань, и хрупкая, как ивовая веточка, сбегает от него, унося под сердцем ребёнка. Сбегает в тот же день, когда узнала, что связалась не с чудовищем — с некромантом. Она ничего не имела против братоубийцы, и даже против безжалостной тьмы, которой её муж и король «скармливал», по её словам, чужих детей, но известие о том, что чудовище мёртвой земли — его погибший и возвращённый им брат, её воистину поразило.
— Представляешь, — он сидит на ступенях замка Като и бросает камни в чёрное, мрачное озеро, наблюдая, как пересекаются круги на воде, — её испугало то, что я люблю тебя и никогда не желал тебе зла. Это!
— Её испугала смерть, — Като стоит рядом и смотрит на него с тяжёлой насмешкой и горькой нежностью. — И то, что ты нарушил древние обычаи.
— Какой я мерзавец, — почти поёт король и кидает в воду полную пригоршню камней, распугав глупых пичуг, что никак не могут заткнуться.
— Она воспитает из твоего сына моего врага.
Король медленно качает головой:
— Твой враг не может быть моим сыном, брат. Это невозможно.
Като вздыхает тяжело, будто его тяготит глупость любимого младшего брата, но на самом деле ему только невыносимо жаль, что тому приходится жить в кошмаре из-за него. Он садится рядом, обнимая его за плечи:
— Он твой сын, кем бы он ни стал. И мой племянник.
Король фыркает, но неуверенно и невыносимо устало опускает голову на плечо, закованное в тёмную броню. Он устал, он так устал.


— Я нашёл его, — король, устроившийся на крыше собственного замка, машет рукой брату, приглашая того присоединиться. — Сына.
— Поздравляю.
— Он хороший мальчик. Очень правильный, такой, знаешь, как из книжек. Вы не поладите.
Като смотрит на земли вокруг дворца, не чувствуя к ним былой любви. Если во всей Стране Дальней и есть что-то хорошее, что-то, оправдывающее её существование, то это его младший брат, единственный, кто ещё ищет какие-то оправдания (пусть и довольно странные) для всех, живущих под его властью. Для всех, кроме самого себя. Короля, преданного и брошенного в одиночестве всеми.
Даже им. О чём он только думал тогда, в густых тенях ночного леса? Что брат оплачет его, а потом будет спокойно и беззаботно жить и править? Хорошо придумал, сразу видно, что не дурак. Так всё и исполнилось, конечно.
— Он будет достойным наследником для…
— Мы уже говорили об этом, — младший брат перебивает Като, даже не дослушав. — Я подумал над твоими словами и решил, что ты прав: он действительно мой сын, несмотря ни на что. Но это совсем не значит, что он мой наследник.
— Малыш…
— Ты должен был стать королём, — младший брат смотрит на него непривычно жёстко и требовательно. — И решать — тебе. Я могу вернуть его, признать своим сыном, назвать принцем и наследником; а если он всё же выступит против тебя, ты убьёшь его. Или я могу оставить его в том месте, что он привык называть домом, с верным другом, на знакомой ему земле. Решай, брат. Решай, мой король.
В повисшей тишине можно услышать только шелест ветра в кронах серебряных тополей и пронзительную песню птицы Горюн, уже знающей ещё не прозвучавший ответ.
И оплакивающей его.