Самый тяжкий грех

[Сумасшедший Самолётик]

Название: Самый тяжкий грех
Автор:  Сумасшедший Самолётик
Бета: тут могла быть ваша реклама
Канон: Блудный сын
Размер: драббл, 362 слова
Пейринг: Малкольм Брайт (Уитли) / Мартин Уитли
Категория: слеш
Жанр: драма, юст
Рейтинг: G
Предупреждения: тут должен быть "инцест", но всё меркнет на фоне очень авторской пунктуации.
Краткое содержание: Малкольм просто хотел понять отца.
От автора: проспоренный прекрасной  Z-I драббл

Замок гремит за спиной, отрезая от мира вокруг, оставляя его наедине — почти — с чудовищем: его кармой, кошмаром, наваждением. С чудовищем, которых не существует (он так сказал); с чудовищем, которое улыбается ему так, как, наверное, улыбаются русалки цветам, прорастающим в глазах мертвецов; с чудовищем, которого он…
— Здравствуйте, доктор Уитли, — Малкольм произносит это, как бросает мост через пропасть на ту, другую, недостижимую сторону. Да? Ведь да? Поймай же, ответь — проведи меня над этой бездной, доктор Уитли.
Малкольм не говорит «отец», потому что не желает видеть отца, приходит не к отцу. Приходит не как сын. Малкольм желает быть не сыном Мартину Уитли, которого узнал только после того, как потерял.
«Почему, почему же я рождён твоей плотью и кровью, почему я — гроздь твоей лозы?»
Малкольм отказался от имени, которое произносит раз за разом, произносит как просьбу, ещё не опустившись до мольбы. Он отрезал себя от корня новым именем, десятью годами одиночества, решётками, работой, таблетками, что должны были — но нет — успокоить его. Отрезал раз за разом.
Да так и отрезал:
— Сынок, — отец — не доктор Уитли — улыбается ему с такой радостью, испепеляющий все шансы, надежды и иллюзии (каждый раз), с такой отцовской нежностью, гордостью… любовью, что Малкольму других слов и объяснений не нужно: он достаточно хороший профайлер, чтобы слышать непроизнесённое, очевидное, акцентируемое молчанием.
Ты сын мне — шепчет его чудовище и наваждение. И невозможно не услышать, невозможно возразить или оспорить, всё что остаётся: слушать, принимать и жить с этим.
Я так люблю тебя — насмехается болезнь Малольма, прорастающая в чужом голосе. «Любовь», за которую он цепляется каждый раз, как рыба за голый крючок, хотя знает, о, он отлично знает, что было бы гораздо лучше, если бы отец не любил его. Было бы гораздо больше шансов. Ещё была бы надежда.
Но не так, мой мальчик; не так — отец смотрит на него без сожаления, без жалости.
Без снисхождения — и в этом (единственно — в этом) Малкольм находит утешение. Потому что Мартин Уитли, доктор Уитли, Хирург — и отец, конечно, отец тоже — смотрит на него как на равного.
«Любовь, — говорил когда-то Гил, пока они сидели в засаде, и Малкольм желал получить от него ответы на все вопросы, — предпочитает равных».
Поэтому Малкольм всё ещё надеется. На что-то.
И знает, что эта надежда — его самый тяжкий грех.

Comments

[Z-I]

Почему я все равно вижу здесь именно то самое, что Малкольм боится не увидеть.

[Сумасшедший Самолётик]

Z-I, мрррр))
Ну как же, потому что ты шипер взаимного пейринга между этими двумя. Но Мартин в любом случае любит Малкольма.