Его Ласка

[Сумасшедший Самолётик]

Название: Его Ласка
Автор:  Сумасшедший Самолётик
Бета: здесь могла бы быть ваша реклама
Канон: «Опочтарение», Терри Пратчетт
Дисклаймер: все права на мир и персонажей принадлежат их создателям, кем бы они ни были
Размер: мини, 2 011 слов
Пейринг: Хэвлок Витинари / Дора Гая Ласска
Категория: гет
Жанр: романтика
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Пожалуйста, не приходи больше", — попросила Дора Гая после второй их встречи наедине.

— Пожалуйста, не приходи больше, — попросила Дора Гая после второй их встречи наедине, и Витинари вопросительно приподнял бровь. Просьба, которая должна была звучать как предложение всё закончить, звучала тем не менее, как пожелание в следующий раз получить гиацинты вместо ромашек. Дора в ответ скупо улыбнулась. — Меня напрягает мысль, что Лорд-Патриций бродит по нашим подворотням.
— Я могу о себе позаботиться, — обычно женщины беспокоятся о своей репутации или, хотя бы, безопасности. Как минимум в начале отношений, пока не влюбятся слишком сильно. Но… Дора Гая была решительным рыцарем, стоящем на страже тех, кого зачислила в круг своих.
— А я о тебе нет, поэтому лучше я буду приходить к тебе. Мне так будет спокойнее.
Он молча поцеловал бледное, как лунный свет, плечо, пахнущее лавандой и табачным дымом. Это было согласие. Тем более, так у него останется больше времени на работу, со всех сторон удобно: и ей спокойнее, и ему проще. Так зачем спорить?

Его Ласка, красавица с острым языком и характером, из которого не гвозди можно было делать — отбойные молотки, любила сидеть на краю его стола и курить, стряхивая пепел в собственную чашку, остатки чая из которой выливала в окно на клумбу. Привычка эта должна была раздражать, но, во-первых, из всех окружавших его людей, его любовница отличалась далеко не самыми проблемными привычками, а, во-вторых, так она казалась слабее и мягче, что вносило приятное разнообразие в их общение. В своём обычном виде Дора Витинари тоже нравилась, разумеется, но когда в одной женщине уживается сразу несколько разных женщин — это удобно.
— Брат что-то придумал. Говорит, это изменит мир, — сизый, как рыбьи потроха, дым оседал на тёмных волосах, и Хэвлок протянул руку, провёл ладонью по рассыпанным прядям, будто стирая с них тусклую патину.
— Твой брат умный. Даже умнее тебя. Может быть он действительно изменит мир.
Она посмотрела на него ровно так, как его однокашники смотрели на своих жертв перед ударом. Очень… по-деловому профессионально посмотрела. Интересно, она отработала этот взгляд на кассе? В таком случае это наводило на весьма интересные размышления о банковском деле.
— Тебе не нравятся изменения.
— Я не собираюсь стоять на пути у времени, — Хэвлок поймал её за запястье и потянул к себе. — Это утомительно и, в конечном итоге, никогда себя не оправдывает.
— Знаешь, что в тебе по-настоящему пугает? — Дора обвила руками его шею, впилась губами в губы, забирая дыхание так же решительно, как вбирала дым несколькими секундами ранее.
— Во мне многое пугает.
— Нет, — её пальцы зарылись в его волосы то ли массируя, то ли сжимая в тисках. — Ты честный.
Это было странно, но не было ни одного повода заподозрить, что женщина, с трудом выносящая ложь, стала бы врать ему о том, о чём он даже не спрашивал. Впрочем, вряд ли дело было именно в честности, скорее в том, о чём он предпочитал не молчать, а честно отвечать. Дора Гая просто выкинула пару звеньев логической цепочки. То ли посчитала их ненужными, то ли по-женски решила всё запутать ради красоты или чего ещё.

— Они забирают у него всё, Хэвлок, они отберут у него всё, — она лежала на его плече и не спрашивала, а утверждала, но он всё-таки кивнул:
— Твой брат вступил в игру, в которой ничего не понимал и даже карты не проверил.
— Ничего нельзя сделать?
— Ты читала документы. Ты работаешь с такими документами всю жизнь. Можно что-то сделать?
Он знал, что нет. Будь такая возможность, Дора бы уже делала что-то, потому что убийцей любящий брат звал её отнюдь не за красивые глаза. И не за ласку и нежность, которая должна была соответствовать её имени, но, в конечном счёте, абсолютно отсутствовали в каждой черте её внешности и характера.
— Законно — нет
— А нарушать законы не стоит, — он намотал её тёмные, как спелая вишня, волосы на палец. — Тем, кто умеет жить только честно не стоит и начинать поступать иначе. Будет только хуже. И ты это знаешь ещё лучше меня.
— Только поэтому они ещё живы. И ты — тоже.
— Спасибо, — он не смеялся над ней, нет, но… Кто бы удержался?
Она приподнялась на локте, упёрла острый коготок ему прямо в яремную вену и прошипела рассерженной кошкой:
— Ты, уж ты-то, умеешь играть незаконно.
Он не отвёл взгляда:
— И не делаю этого с тех пор, как стал Патрицием. Ты знаешь.
— Я тебя сейчас ненавижу, — тем не менее, она снова легла ему на плечо. Такая последовательная. Честная. И при том: на самом деле.
— Никто никогда ещё не смог заставить всех жить по законам, не нарушать порядок, но хотя бы тот, кто устанавливает их, не может сам их и нарушать. Это создаст только больше хаоса и бардака.
— И на пользу это пойдёт только тем, кто умеет играть незаконно, — бесцветно закончила его мысль Дора. — Я всё равно тебя ненавижу.
Витинари улыбнулся.

Впервые уговор о том, чтобы он не приходил к ней в дом, Хэвлок нарушил в день, когда пришла новость о смерти её брата. Беззвучно вошёл в дверь незапертого дома, прошёл мимо немногочисленных гостей незамеченным, как умел всегда, и поднялся в её кабинет, полный боли, горечи, глухой сдержанной злобы и едкого насыщенного дыма, молча встал у неё за спиной. Молча и беззвучно, никак не привлекая к себе внимания, но уверенный в том, что она заметила, нет, почувствовала его появление, его присутствие мрачной тенью. Он хотел бы подарит ей что-нибудь, что помогло бы ей избавиться хоть от чего-то из того, что рвёт ей сейчас сердце. Чьи-то головы вполне подошли бы, но…
— Ты не можешь нарушать свои же правила, — интересно, в какой момент Дора Гая научилась читать мысли? А, впрочем, возможно, что его размышления вполне очевидны. По крайней мере для его Ласки, чьё домашнее имя — нежное «Убийца». Иногда они действительно думали почти в унисон.
— Не могу. Но в моём городе нельзя просто так нарушать установленные правила, — он опустил ладони на острые, будто состоящие из одних костей, высушенные горем, плечи, сжал их до боли. Простой, понятной, отрезвляюще телесной. — Даже тем, кто умеет играть не только честно.
Она откинулась назад, прижалась к нему спиной и глухо, треснувшим, как сухая, ломающаяся ветка, голосом ответила:
— Я знаю. И, Хэвлок…
— Да?
— Я прочила тебя не приходить сюда.
— Да, — он не улыбнулся. Хотел, но… В этот раз нежность осталась просто нежностью. — Но ты бы не пришла сама.
Дора Гая кивнула. Резко, будто её голова с трудом удерживалась на плечах, норовя упасть на пол. Нет. Он не даст ей, даже если бы это было бы милосердней. Его красивая, пропитанная табаком и злостью, самоуверенная Ласка не заслужила ни милосердия, ни снисхождения — только уважение. Так тому и быть.
— Иди, — она отбросила одну докуренную сигарету и взялась за следующую. — Я справлюсь и без тебя, а этот город — нет.
Очень самоуверенная. Очень одинокая в своей самоуверенности и очень красивая в своей силе. Витинари не стал с ней спорить, тем более, что в чём-то она была, несомненно, права, Анк-Морпорк требовал куда больше заботы.

Когда её уволили, спустя всего полгода после похорон брата, она забилась в его любимое кресло и шипела оттуда ругательства, как кошка, которую бросили в воду, и она пыталась выбраться из реки, не замочив лап. В этот раз Витинари улыбался, не скрывая своего веселья.
— Как ты могла не заметить подвох? У тебя большой опыт.
— Они были великолепны! — против её воли, в голосе Доры Гаи прозвучало что-то вроде восхищения. — Удавила бы мерзавца.
— В целом, ты думаешь в правильном направлении, именно это ему и полагается. Если его смогут поймать, конечно.
Дора фыркнула. Помолчала немного. Потом недоверчиво покосилась на него.
— Серьёзно? Если?
— Он очень талантливый. Я даже уточнял детали этого дела…
— Спасибо.
— … и всё говорит о том, что он очень талантливый. И ушлый. Очень опытный.
— Сейчас прозвучало так, будто ты им восхищаешься, — недовольно прошипела Дора, но улыбалась она при этом почти с умилением.
— Ты тоже так звучала.
— А ещё это было очень похоже на твою характеристику. Ой, Хэвлок, какое у тебя оказывается может быть лицо! — она хохотала почти минуту, пока он её не поцеловал. В конце концов, не жаловаться же она к нему пришла. Никогда Дора, злая, как северный мороз, такого не делала: всегда сама решала свои проблемы. Это ему в ней тоже нравилось. Приятно иметь дело со взрослым, самостоятельным человеком.

— Я вступлю в Траст Големов, — рассказывала Дора Гая, сидя на подоконнике. Интересно, у себя дома она обычно сидит в кресле, но, приходя к нему, выбирает любую неподходящую поверхность, кроме, собственно кресла. В кресле она изредка пыталась сворачиваться клубком, и Витинари пренебрегал подобной погрешностью.
— Создать его, — поправил он её.
— Создали его до меня…
— Зарегистрировали, Дора.
Она нахмурилась и посмотрела на него так же недобро, как главы гильдий, когда он поднимал вопрос о налогах. Об уклонении от налогов, точнее.
— На что ты намекаешь?
— Только на то, что тебе придётся построить всё с нуля. И вряд ли ты найдёшь много взаимопонимания в окружающих тебя людях.
Пронзительные глаза тяжело ударили ему в висок, навылет, хорошо, что Дора не умела стрелять взглядом. Весь город бы вскоре вымер, будь иначе.
— И в тебе?
— Я же сказал, что это законно и любой разум имеет право жить и работать в Анк-Морпорке, если он не нарушает законов. Твои подопечные будут, пожалуй, самыми законопослушными из всех.
Она тут же расслабилась. У Доры Гаи, определённо были весьма своеобразные представления о «понимании», очень похожие на его собственные представления о «заботе».
— Тогда всё в порядке, — уронила она, уже возвращаясь домой. Хэвлок понял о чём она, хоть за прошедшее время они успели сменить тему беседы раз пять. Ничего важнее Траста всё равно не обсуждали, разумеется. В жизни Доры сейчас важнее ничего и не было, а дела Витинари обсуждению не подлежали. Он встал с кровати, открыл окно, запуская ночной, пропахший городом, ветер в комнату, и погасил свет.
Что он не сказал ей, так это то, что скоро их отношения, очевидно, закончатся. У его Ласки просто не останется времени на что-то, кроме Траста Големов, который сейчас появляется на свет в родовой горячке, а потом ещё долгие годы будет требовать внимания и заботы, как новорожденный. Он отнимет у неё все силы и время, сделает счастливой, наверняка, необходимой, а что может быть лучше, чем быть кому-то или чему-то необходимым, верно? И всем этим Траст Големов заберёт Дору Гаю у Ветинари, он видел это достаточно ясно, потому что Анк-Морпок был очень похож на этот Траст. Но всё-таки успел дорасти до подростка, который способен сам подогреть себе обед, хотя за тем, чтобы он не начал курить и не связывался с дурной компанией, всё равно нужно было зорко следить. Но не сравнить с новорожденной идеей и миссией.
Витинари было немного жаль. Не настолько, чтобы мешать Доре превращать в жизнь великую идею. Новую. Абсолютно мирную и законную. Можно было только пожелать удачи.

Впрочем, Дора и сама скоро всё поняла. Она была умной, честной и умела смотреть реальности в лицо, не отворачиваясь. Теперь оба они были слишком заняты своей работой.
— Знаешь, я когда-то тебя ревновала к городу, — призналась она, пряча его пальцы в своих ладонях. Обычно так пытаются согреть, но руки Доры были холоднее льда. — Немного.
Витинари улыбнулся:
— Я не ревную тебя.
Дора Гая фыркнула, но не обиделась. Поняла, что он имел ввиду: «удачи».

— Ты знал! — спустя несколько лет с их последней встречи, наблюдать злую, как стадо разъярённых быков, Дору в своей спальне было… ностальгично. — Ты знал!
— Что именно? — он знал так много, что было бы даже здраво, что-нибудь из этого забыть.
— Ты знал, что именно из-за него меня уволили.
— Я предполагал. Он талантливый. И ушлый. И очень опытный…
— Хэвлок!
— А ещё ты говорила, — Витинари улыбнулся ей со всем участием, — что это похоже на меня.
— Хэвлок, — угроза в хрипловатом голосе могла бы напугать, но он не зря ещё в самом начале знакомства сказал ей, что может о себе позаботиться и защитить себя — тоже. Положа руку на сердце, и от кого-нибудь более грозного.
— Так он тебе понравился?
— Бога ради! — раздражённый всплеск руками, а Дора почти упала в кресло, изменив привычке сидеть то на столе, то на подоконнике. Помолчала немного, потом криво улыбнулась и достала сигарету. — Да. Кошмар.
— Поздравляю тебя.
— Между прочим, это совершенно не смешно, — она поморщилась, и он вспомнил, будто заново, какая она красивая. И колючая. И хрупкая. — Что в нём хорошего? Он лжец…
— Но с тобой решил быть честным, да?
Она молча кивнула. Прикрыла глаза, глубоко затягиваясь, выдохнула.
— Мне кажется, он подарит мне их головы. Или не головы, но…
Витинари согласно кивнул, он тоже рассчитывал на это. «Их» головы давно должны были достаться или Доре, или городу. Кто-нибудь их обязательно получит. А пока… Пока он протянул руку своей Ласке, и она не отказалась. Скорее всего, в последний раз. Они оба были в этом уверены.