Доктор и Сказочник

[Сумасшедший Самолётик]

Название: Доктор и Сказочник
Автор:  Сумасшедший Самолётик
Бета: *Амели*
Канон: И.В.Сыромятникова, "Колонизация"
Размер: миди, 4 430 слов
Пейринг/Персонажи: Ричард Андерсен / доктор Венсон
Категория: гет
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: У неё есть мужчина, любить которого особо не за что, но зато очень удобно; у него — женщина, которую любить совершенно неудобно, но забыть не получается. А изоляция Гениуса-IV длится 15 лет.

«Из ничегонеделанья
Дождливою порой,
Когда бумага белая
Лежит перед тобой.
Из дуракаваляния,
Молчанья у огня,
Из просто ожидания
Тебя, тебя».
Олег Митяев

Доктор Венсон прикуривала, не прикрывая огонь ладонью даже в ветреную погоду, и Мелина всегда удивлялась, как у неё это получалось.
— Привычка, — пожала в ответ на вопрос плечами Венсон, щурясь от дыма, который ветер задувал ей в глаза. — Вторая рука всегда чем-то занята. Что-то случилось?
— Ничего, — Мел постаралась усесться на раскладном стуле как можно удобнее и вытянуть ноги. — Просто не могу уже сидеть в бумажках. У меня законный выходной, имею я на него право или нет?
Ксенобиолог затянулась и уточнила:
— И надолго это у тебя?
— Хотя бы часа на два, — секретарь, то есть теперь офицер по особым — почти всем — поручениям президента Биггера тускло улыбнулась. — Потом нужно будет отнести отчёты Фалмеру, взять у него новые данные, занести их в таблицы и можно на сегодня шабашить и спать.
— Хороший выходной, — согласилась Венсон и достала из ящика стола шоколадку. — Дели пополам, будем предаваться лени и разврату.
Мелина вскрыла упаковку и разломала плитку на мелкие, на один укус, кусочки, наблюдая, как доктор биологических наук возится с чашками.
— Не жалеешь, что осталась здесь?
Доктор Венсон удивлённо обернулась:
— С чего бы?
Мел опустила взгляд на стол, потрогала пальцем шоколадную крошку, а потом всё-таки ответила:
— Он же звал тебя с…
— Не звал, — поморщилась Венсон и вернулась к чаю. — Это во-первых. А, во-вторых, это не имеет никакого значения. Мне нравится этот эксперимент и мне не нравится психиатрическая лечебница.
Мелина вздохнула и виновато улыбнулась:
— Прости, это вообще не моё дело, да?
— Да, — Венсон пожала плечами и поставила чашки на стол. — Но это не важно. Это же Гениус, здесь всем есть дело друг до друга. Маленький коллектив, экстремальная ситуация… Так что не извиняйся.
Мел сделала небольшой глоток и поморщилась, обжегшись.
— Если бы он остался…
— Он не остался, — почти мягко, насмешливо остановила её Венсон. — И правильно сделал. Эта колония была не его решением, во-первых; кто-то должен был проследить, чтобы военные ушли тихо и мирно, это во-вторых; и, в-третьих, он их командир. Хорош бы он был, если бы бросил своих людей, да?
Мелина вздохнула и сделала ещё один обжигающий глоток. Было решительно невозможно понять, действительно ли Венсон так думает или просто убеждает себя. На самом деле, Мел даже не была уверена, что доктору Венсон нужен был этот группен-командер, или ей просто показалось.

***

Когда Ричард в первый раз купил пачку сигарет, командир посмотрел на него удивлённо:
— Ты разве куришь?
— Раньше нет.
Тёмные глаза просканировали его с ног до головы, и Карлос неодобрительно покачал головой:
— В твоём возрасте уже должны мозги отрастать, чтоб бросать, а не начинать.
Ричард вздохнул, сунул пачку в карман и понял, что забыл зажигалку.
— Курение не запрещено уставом, командир.
— Только в атмосфере.
Да, именно поэтому в его возрасте обычно и задумываются о том, что нужно бы бросить. У некоторых (на самом деле, у многих) даже получается, потому что перелёты по несколько месяцев без права задымить — отличное подспорье и мотиватор разом. Ричард искренне считал, что никотиновая ломка лучше выворачивающего на изнанку стыда, отвращения к себе и желания купить на все скопленные (а если продать квартиру — то, пожалуй, даже могло бы хватить на какой-нибудь гроб) деньги челнок и улететь к планете, на которой невозможно жить и на которую законом запрещено прилетать в ближайшие годы. Ричард не называет точный срок даже про себя. Как будто боится, что тот окажется слишком тяжёлым, неподъёмным камнем, который всё-таки стронет лавину необдуманных, глупых поступков.
— Я помню, Карлос.
И надо бы, надо бы по званию и форме, но они сейчас оба в увольнительной, и командир сам выбрал дружеский тон вместо командного.
— Ну, смотри, поймаю — взгрею.
Ричард кивает, улыбаясь, и возвращается к ларьку. За зажигалкой, без которой закурить будет затруднительно. Для первого раза он выбирает собственный номер, где его бы никто не смог увидеть: что может быть смешнее взрослого мужика, неловко пытающегося понять как обращаться со всей этой дрянью, и как затягиваться так, чтоб не заходиться кашлем?
Он всё ещё думает о том, что у сигарет мерзкий вкус. И не думает о том, что возможно на чужих губах он ощущался бы по-другому.

***

— Мам, почему ты мне всегда рассказываешь только эти сказки?
Доктор (Биггер раз за разом предлагал ей то должность министра, то вице-президента, но она неизменно отказывалась, соглашаясь только на обязанности, но не на звание) Венсон ласково погладила дочку по светлым волосам:
— Потому что он не написал ни одной сказки для детей, и его нет в твоей детской библиотеке, чтобы ты могла прочитать самостоятельно.
— Я уже большая?
— Нет, ты ещё маленькая, — дочка прижалась к ней, обхватив руками за шею, и доверчиво уткнулась лицом в плечо. — Но я думаю, что это хорошие сказки. Тебе не нравятся?
— Они грустные, — тихий детский голос был задумчивым и неуверенным, и доктор Венсон медленно гладила её по спине. — Но интересные. Расскажешь ещё?
— Пора спать.
— Мам, ну ещё одну.
— Хорошо, давай ещё одну. Какую ты хочешь?
— Про русалочку.
Доктор Венсон вздохнула и в который раз начала рассказ о сумасшедшей девчонке, отказавшейся от моря ради мужчины, которого даже толком не знала. Ей было этого не понять, но сказки не всегда нужно понимать, иногда их достаточно просто чувствовать. Тем более, что в итоге Андерсен написал о том, что такие девочки не получат ни моря, ни мужчину ради которого от всего отказались. А была ли рада Русалочку небу и новым сёстрам никто так и не узнал.

***

Спустя два года у Ричарда появляется привычка во время перелётов, когда начальство не находило для них срочную и бесполезную работу, оставив валяться на своих койках, крутить сигарету в пальцах. Карлос поначалу смотрел на него, готовый дать по шее, но Ричард не пытался закурить. На самом деле ему даже не хотелось. Только смешно было от того, что эта привычка оказалась куда сильнее тяги к никотину.
— О чём думаешь? — Карлос сел на его койку, пока остальные ребята собрались в другом углу с картами, и протянул ему флягу с чем-то крепким и официально запрещённым, а не официально разливаемым всем в соответствии с гостом.
— О Гениусе, — бездумно отозвался Ричард и сам удивился. На самом деле: нет. Не думал. Вообще ни о чём не думал, прокручивая в пальцах сигарету, как ручку, и проматывая в голове бессвязную киноленту дыма оседающего на светлые, спутавшиеся волосы. Серьёзно? О Гениусе? Два года прошло. Даже больше… — Да?
Карлос хмыкнул, кажется, восхищённо:
— Ты мне скажи.
— Не знаю, — Ричард запустил пальцы в короткие волосы, разгоняя кровь под кожей. — Не думал, а ты спросил и само ответилось. Не знаю.
Карлос аккуратно вынул сигарету у него из пальцев, достал из его кармана пачку и отправил в неё добычу, после чего вернул обратно в карман. Всё молча, не спрашивая и не объясняя. А потом поднялся и кивнул в сторону остальных:
— Пошли?
Ричард кивнул. Да, компания и карты — хорошая идея. Он даже может поставит свою долю выпивки, к которой не прикасался, и пачку сигарет, которые всё равно никто не выкурит, но побесятся.

***

— Эмили, — Биггер окликнул её на пороге лаборатории, и доктор Венсон обернулась, стягивая резинку с уставших волос. У неё был час отдыха по расписанию.
— Да?
— Тебя никто не обижает?
Она бы рассмеялась, но это было отчаянно неприлично.
— Всё отлично. И эксперименты последние удачные.
— Я не… не об этом.
Разумеется, он не об этом. Последние три года у Венсон появляются женихи раз в 3-4 месяца и исчезают спустя неделю. Что доктор Венсон умела на славу, так это останавливать то, чему не стоит даже начинаться. И в какой-то момент это начало беспокоить коллег. Тех из них, кого можно было назвать друзьями. А кого нельзя было?
— Я поняла, — она старалась улыбаться мягче. Настолько, насколько вообще могла, учитывая привычку выставлять колючки, или в лучшем случае огораживаться хитиновым панцирем на вроде тех, что есть у её подопытных. — Всё правда хорошо. Просто не хочется, — она развела руками. — Не хочется. И морочить голову — тоже. Что ты так смотришь? У меня есть дочь, у меня есть работа и мне не нужно думать о том, как бы прокормить себя и её.
— Дело ведь не только в детях и том, как прокормиться, — Биггер смотрит на неё тяжело, будто камнем давит. — Понятно, что тут никто с голоду не умрёт. Но ведь это же не всё.
— Не всё, — согласно кивает Венсон и достаёт сигарету, прикуривает, прячась за зыбкой завесой дыма. — Но того, о чём ты говоришь, ладно-ладно, не смотри так, любви, если тебе так лучше звучит, мне не хочется.
Больше — не надо.
У неё есть дочь, любить которую было легко и естественно. Где-то там, в научном исследовательском институте у неё был отец, любить которого было сложно и тяжело, но увлекательно и опасно, как заниматься канатоходчеством без страховки. А ещё где-то по тёмным космическим просторам носился мужчина в военной форме с неуступчиво-прямым взглядом, любить которого было не за что, но зато очень удобно.

***

У его невесты тонкие запястья, пахнущие пионами и утренней росой, тёмные волосы, как свежая зола, и негромкий голос с хрипотцой, от которого мужчины предсказуемо сходят с ума. Ричард знакомится с ней в каком-то баре, где она подрабатывает по вечерам. А через два дня она оказывается в его квартире, в его спальне и он ласков с ней, осторожен и мягок. Он гладит её волосы, струящиеся между пальцев, на которых осел тяжёлый, как смог, воздух её работы, полный винных паров, запаха жаренного мяса и дешёвого табака. Он слушает, как она зовёт его, и послушно отзывается.
Они женятся через четыре месяца, Карлос дарит им какой-то бессмысленный чайный сервиз, который нетрезвый брат невесты разбивает через два часа («На счастье», — шепчет ему на ухо его уже почти совсем жена, и Ричард кивает ей, потому что действительно счастлив), а ещё через неделю (восхитительную, он даже курит в два раза меньше обычного) его отправляют в рейд, и Ричард уезжает, немножко пьяный счастьем и женой, целующей его на прощание.
Он возвращается через четыре месяца, жена ждёт его дома, со светлыми, как пшеница, волосами и сакральным вопросом: «Правда мне так лучше?» — и Ричард кивает, просто потому, что с детства запомнил, если девочке кажется, что вот так ей красивее, не надо говорить ей правду, если тебе за это не платят денег. А он выбрал другую профессию. Ричард просто смотрит на светлые (гладкие, Господи Боже, идеально — идеально! — уложенные) волосы, чувствует запах то ли ирисов, то ли ещё каких-то цветов и думает, что всё плохо. Очень. Просто пока об этом знает только он.

***

— Мама, а я выйду замуж? — дочь порой радовала вопросами, от которых Эмили Венсон хотела закатить глаза и проигнорировать, как бессмысленные.
— Если захочешь, котёнок.
— А ты не захотела?
«Чувство такта — моё», — с досадой и гордостью отметила про себя Венсон, вспоминая, как отравляла спокойную жизнь отцу в детстве. Может быть, она была к старику в чём-то несправедлива, в конце концов, засунуть её в лечебницу он попытался только ближе к концу третьего десятка лет, а не сразу, как юная Эмили стала проявлять характер. А ведь было за что…
— Мы оба не захотели, котёнок.
— Из-за меня?
— Нет, — доктор Венсон даже улыбнулась такому нелепому предположению. — Конечно, нет. Из-за меня.
Несостоявшийся муж был уверен, что из неё выйдет худшая мать в мире, именно так он и сказал ей, когда они расстались. А через две недели, Венсон поняла, что беременна, и ничего ему не сообщила об этом. Она бы и отцу не сказала, но тут уж… нечего мечтать о невозможном.
— И никогда не хотела?
Доктор Венсон устало вздохнула и отодвинулась от стола, чтобы внимательнее посмотреть на серьёзную дочку.
— Что-то случилось, котёнок? Тебе кто-то сделал предложение? — она улыбнулась, представляя, как сватовство должно выглядеть в исполнении детей. Но дочка только отчаянно помотала головой, и Венсон, пожав плечами, вернулась к работе.
— Ты не ответила.
Разумеется. Что она могла ответить? Что, может быть, если бы было больше времени, если бы время вообще было, то она, возможно, могла бы захотеть, но не успела? Воспоминания не были болезненными, они напоминали гладкие, отшлифованные морскими волнами камни, которые лежали на дне сознания, под слоями вод повседневных мыслей. Не опора, не фундамент — бросовое сокровище, сродни тем, что хранят дети в самодельных шкатулках. Венсон было приятно порой перебирать их, как фотографии с летнего отпуска, или привезённые сувениры, но говорить об этом… говорить о нём — это разрушить всю молчаливую магию, обратив её в стылую пустоту.
Поэтому она молчала, год за годом, даже с дочерью, которая знала сказки Андерсена наизусть, и, если б помнила, то смогла бы и сама сложить два и два. Но, к счастью, котёнок тогда была ещё слишком маленькой.

***

Разводился Ричард почти со скандалом. В том смысле, что сбежал в самый напряжённый момент в командировку за несколько звёздных скоплений от стремительно становящейся бывшей супруги.
— Вы же хорошо жили, — Карлос смотрит на него с недоумением, когда они остаются вдвоём на камбузе, потому что даже если по всем правилам безопасности солдаты не готовят себе сами — это не значит, что им не придумают работу в наряд. Это же армия… — Что случилось?
Ричард бы с удовольствием объяснил, что красивая жена — это прекрасно, но не тогда, когда при взгляде на неё, ты раз за разом вспоминаешь совсем другую женщину. Не такую красивую, не такую нежную, ни разу не покладистую, а колючую, жёсткую, даже ядовитую, но такую… фатальную… Чтобы объяснить это — пришлось бы рассказать слишком много: о Гениусе, о себе и о чём-то ещё, что Ричард не мог сформулировать. О чём-то, что отделяло по-настоящему живущих людей от обывателей. Доктора Венсон с остальными от них с Карлосом.
— Ей не идёт быть блондинкой, — просто пожимает плечами Ричард. Это ничего не объясняет, конечно, но всё началось со светлых волос. И со здорового образа жизни, в котором не осталось места женской коже, пропахшей табаком. Раньше, засыпая рядом с женой, он видел сны о диковинном мире, а теперь — при взгляде на неё вспоминал всё в реальности.
— Ты серьёзно?
— Давай будем считать, что да?
Карлос смотрит на него несколько секунд, и переводит тему на предстоящие учения. Ричард знает, что он умён и внимателен, что он уже давно понял, что все странности в поведении друга всегда — который год уже это правило без исключений — связаны с одной и той же планетой. И так же понял, что Ричард предпочитает об этом не говорить, и никогда не настаивал. Действительно хороший друг и командир.

***

Венсон впервые просыпается от сна, в котором к ней приходит её… Сказочник. Он не соврал ей ни о чём, ни разу, скорее всего, просто не успел, но легче звать его так, чем по имени. От звука имени, что-то дёргается и саднит внутри. Она смотрит в потолок и на ощупь шарит по прикроватной тумбочке в поиске сигарет. Доктор Венсон знает, что в ней говорит не тоска о потерянном, просто потому, что нечего было терять. Это была душевная ссадина от несбывшегося, от упущенного начала. Будь у них хотя бы месяц — было бы проще. Было бы знание того, что она сама могла бы чувствовать к нему, узнав лучше. И знание о нём было бы тоже.
А вместо этого с ней десять лет неяркий призрак, защищающий от романов, от которых уже не получится сбежать на другой конец галактики. Было что-то нечестное и несправедливое к Сказочнику в том, чтобы любить его только для того, чтобы не бояться других неудачных романов, не бояться несложившихся отношений в пределах одного дома.
— Я бы извинилась, — одними губами, беззвучно, прошептала Эмили Венсон потолку, за которым раскинулось бездонное небо и глубокий космос. Там, между звёзд, дай Бог, до сих пор летал упрямый мальчишка, хотя нет, уже давно мужчина, который не верил в них и убеждал в том, что нужно спасать себя и бросить эту планету, которую изуродуют по милости корпораций, если ничего не сделать. Сказочник просил спасать своих детей, а не чужой мир. Ему действительно… было не всё равно на их жизни.
Это её тогда и купило.
— Люди так дёшевы, да, Сказочник?

***

Когда он опять женился, почти случайно, Ричард понял, что в жизни что-то крупно идёт не так. Он заранее не верил, что из этого брака что-то выйдет, и отмалчивался на вопросы жены о детях, которые они, конечно же, заведут. Карлос, с которым он уже сравнялся в званиях, смотрел на него сквозь табачную завесу очередного бара, в котором они коротали вечер и спрашивал:
— Ты счастлив, как влюблённый вдовец. Зачем всё это?
Он пожал плечами:
— Устал приходить в пустую квартиру, а кошка сама себя не накормит.
Друг хмыкнул и разлил по рюмкам новую порцию горячительного:
— Домой пьяным не приходи сегодня. Нет, знаешь, дружище, вообще не приходи никогда. А то если ты ей так честно ответишь, то не развод получишь, а топор в голову, — он выпил и поморщился. — И, знаешь…
— Суд её оправдает, — закончил его мысль Ричард.
— О чём и речь, дружище. О чём и речь. Не хочешь о ней ничего рассказать?
— Вы же знакомы, — он с сомнением посмотрел в собственную рюмку, решая, умеренный сегодня день, или ну его к чёрту… — Ты даже подарил ей ту книжку о… о чём?
— Не важно, — Карлос отмахнулся, забыв, что в рюмке ещё что-то оставалось. — Я спрашиваю не об этой твоей… самокормящейся кошке, которая сбрыснет куда-то через пару лет. Тебе не кажется, что уже прошло достаточно времени, и можно поговорить о той женщине?
Определённо, сегодняшнему вечеру было не дано стать умеренным. Такие разговоры вести нужно даже не на пьяную голову — только на абсолютно неработающую.
— Прошло двенадцать лет, — спокойно уточнил Ричард и замолчал. — Двенадцать лет с тех пор, как ничего не было, Карлос.
Друг молча налил ему новую рюмку до краёв.
— Ничего не было, но мозги ты где-то потерял.
— Да. Дикая планета с безумными тварями. Толпа сумасшедших, верящих, что они лучше остальных знают, как жить. И женщина… Она не курила, Карл, она дышала этим чёртовым табачным дымом, он оседал на её волосах, и мне казалось, что если я прикоснусь к ним, то на пальцах останется этот дым, она хмурилась и улыбалась, и говорила, что чудовища — тупые, а потому ничего не смогут сделать. Карлос… мы, понимаешь, мы, десант, ничего не могли с ними сделать, хотя, конечно, некоторые старались не делать даже то, что могли бы, но всё равно… А она нежно улыбалась при разговоре об этих тварях и не видела в них никакой проблемы!
— И ты…
— И я её бросил там. Их всех.
Карлос усмехнулся. По мнению Ричарда, за это его стоило презирать, но, кажется, ему сочувствовали.
— И даже не поцеловал на прощание?
Внутри что-то дёрнулось, сорвалось, разбилось на осколки, что-то останавливавшее воображение всю дюжину лет. И Ричард очнулся только после того, как его рюмка вдребезги разбилась о стену. Карлос смотрел на него… как на безнадёжно больного.
— Осталось три года.
— Да, я успею развестись перед посещением могил.

***

Доктор Венсон прошла по дому, выключая везде свет. С тех пор, как котёнок переехала в новый дом с мужем, тут было пусто и тихо, как в глубоких пещерах. Дочка не забывала маму и бывала здесь регулярно и даже порывалась оставаться с ночёвкой, но доктор всегда отправляла её домой. Она ещё не так стара (совсем ещё не стара, если уж откровенно), чтобы бояться оставить её одну.
Тишина и пустота дома не давила на неё, скорее мягко окутывала, убаюкивая. Венсон нравилось сидеть в кровати, укрывшись пледом и читать. Почему-то, оставшись одна, она снова пристрастилась к художественной литературе. «Всего лишь скрипач» не захватывал сюжетом или историей, но мысли легко скользили вдоль повествования, порой уходя в далёкие от сюжета размышления, а потом снова возвращаясь то ли к истории, то ли к искажённой биографии великого сказочника. Книга спокойно отпускала её в сон, к совершенно другому Сказочнику, которому Венсон рассказывала об успехах приручения багов. Останься он с ними, и смог бы увидеть всё собственными глазами. Но этот дикий в своей первозданности мир был её командер-Сказочнику чужд и неприятен, конечно, он не мог остаться здесь, когда в космосе оставалась вся его жизнь. Венсон не думала обижаться тогда (на что бы? Она тоже не променяла свою жизнь на человека, которого знала так недолго), не сожалела и сейчас, но, право жаль, что она не может позвонить или написать письмо. Рассказать если не о багах, то о том, что он зря тревожился о них, уезжая, у поселенцев Гениуса всё замечательно и, в целом, куда лучше, чем у многих жителей более цивилизованных миров.
Если он жив и не сгинул ни в какой заварушке, то очень скоро, осталась всего-то пара лет, Сказочник узнает, что всё в порядке, из сводок новостей. Если ещё помнит о них. Осталось так мало дней, относительно уже прожитых тут в тишине и покое. И почему-то каждый новый хоть немного, но длиннее предыдущего. Венсон вовсе не ждёт снятия изоляции, о нет. Это не принесёт ничего, кроме бумажной волокиты, десятка скандалов, нового столкновения с корпорациями и выматывающей нервотрёпки для всего руководства, к которому она всё же относилась, хоть и отказывалась от любых должностей. Гениус слишком мал, чтобы должность была важнее реальности, а потому титул «доктора» ни от чего её не спасёт. Ещё она боялась узнать новости об отце, боялась, что потеряла его, хоть это и разрешило бы множество — почти все — из её проблем, но всё-таки Венсон не хотела потерять едкого, тиранично-безжалостного, снова едкого старика, от которого всю жизнь старалась держаться подальше. Её вполне устраивало знать, что он жив и здравствует, не пересекаясь с ним. Идеальный расклад.
О встрече со Сказочником она не думала. С чего бы ей случаться? Ему незачем и не за кем лететь на Гениус, а она не собиралась покидать планету. Не будет никакой встречи.
И письмо ей писать тоже некуда, хотя и есть о чём.
«Я создала твой призрак на этой планете, — думала она, отложив книгу и засыпая. — Позвать бы священника, чтобы он изгнал его, но чёртову дюжину лет не доходят руки. Хорошо, что ты не знаешь об этом».

***

— Твоя кошка сбежала от тебя! — Карлос смеялся, выслушивая душещипательный рассказ о разборках с командиром Ричарда, которого его жена умудрилась окрутить. — Это восхитительно, ты не находишь?
— Если б мне ещё не нужно было скрывать облегчение от этой новости, — чистосердечно признавался он, — было бы вообще идеально. Но это было бы неразумно. А то ещё обидится за невесту, начнёт со свету сживать…
— Он и так начнёт.
— Не, так он меня куда-нибудь отправит, к кому-то другому под руководство, чтоб я его сокровище вернуть не пытался.
Карлос снова заржал:
— Хотел бы я на это посмотреть!
— Ничего, — успокоил его Ричард, — не расстраивайся, у тебя будет шанс понаблюдать за другим зрелищем, — веселье внутри незаметно угасло. — Хоть и не столь забавным…
Карлос ткнул его кулаком в плечо, то ли ободряя, то ли поддерживая, то ли выражая недовольство испорченным настроением.
До снятия изоляции с Гениус-IV оставалось меньше года. И Ричард действительно успел развестись. С созданием семьи с самого начала что-то не задалось, ещё с того момента, как он предлагал доктору Венсон с дочкой покинуть ту дрянную планетку, а она отказалась. То ли смерть в жвалах гигантских монстров казалось привлекательнее, то ли он совершенно не умел правильно предлагать… Теперь уже не узнаешь.

***

— Эмили, — Биггер смотрел на неё с тем предчувствием усталости, от которого заранее начинают ныть зубы, — скоро к нам прилетят гости.
Она кивнула, мрачно улыбаясь:
— У меня есть календарь, я знаю. Ты готовишь делегацию встречи?
— Я хотел бы, чтобы ты её возглавила.
Венсон нахмурилась и покачала головой:
— Ты же знаешь, старик, я не сильна в дипломатии, — это было мягко сказано, она не смогла договориться даже с собственной семьёй. — Тебе лучше подобрать кого-нибудь другого… Почему бы не Мелину?
— Потому что ты твёрже, чем она, и… Эмили, ты ведь сама отказалась от всех постов, так что это будет как бы неофициальная встреча, но при этом и… на высшем уровне сразу. Чтоб они не успели обнаглеть в первые же пять минут. А то наши люди… да что я тебе говорю, ты сама знаешь, за эти пятнадцать лет все отвыкли от необходимости конфронтации с властью.
— Потому что с тобой нет нужды воевать, — невольно улыбнулась Венсон. — И потому что все мы тут фанатики-единомышленники. И что же, ты надеешься, что мой скверный характер заменит кабинетный опыт?
— У других и того нет, — Биггер взял её за руку, вероятно настраивая на более доверительный лад. Не уважай она его так сильно за всё, что он сделал для них на этой планете и ещё до неё, Венсон рассказала бы ему многое об эффективности таких фокусов в её адрес. — Эмили, кто-то должен это сделать, а тебя все уважают. И там… там ты тоже заставляла с собой считаться, даже…
Даже собственного отца, да.
— Хорошо, — она тяжело поднимается из скрипучего кресла. — Хорошо, Биггер, я сделаю, раз тебе больше некому это поручить. Пойду готовиться, осталось меньше двух недель, верно?

***

Ричард шёл за малолетней всадницей гигантского жука в оглушённом состоянии, и хорошо, что здесь была тропинка, потому что он сильно сомневался в своей способности смотреть себе под ноги сейчас. Пятнадцать лет он был уверен, что встретит здесь только большое братское кладбище, которое уничтожит. Выжжет из мира, из собственной памяти вместе с памятью собственного позора и трусости, вместе с памятью о людях, которые думали, что им по плечу невозможное. И вот он тут. В мире людей, которые действительно совершили невозможное.
— Командир, просыпайся, — по личной связи позвал его Карлос. — А то можно решить, что ты разочарован, что тут живые люди…
— Я…
— Всё нормально, — успокаивающий, поддерживающий голос. — Всё понятно.
Дальше они шли молча, девочка оглядывалась на них, но ничего не спрашивала. Удивительно нелюбопытная. А, может быть, её просто заранее предупредили как себя вести, когда появятся незнакомые вооружённые дяди. Тогда удивительно послушная девочка.
— Мы ждали вас два дня назад, — из-за деревьев выступила женщина, с непослушными светлыми волосами, высеребренными редкой сединой, и Ричард задохнулся от мгновенного узнавания (полтора десятилетия прошло! он не должен помнить её так ясно!) и неверия. И единственное, что помогло прийти в себя — ответное удивление в её глазах и нервное, более резкое, чем было когда-то, движение, которым она прикурила местную (толще и длиннее привычных большому миру) сигарету. — Давно не виделись… Сказочник.
Ричард улыбнулся ей, этому прозвищу, которое впервые услышал, но… она помнила его имя, и это неожиданно согрело. Как будто извинило его старую слабость.
— Не ожидал снова увидеть вас, доктор Венсон.
Где-то там, за спиной, на всё ещё продолжающем работать канале личной связи, задохнулся Карлос, а потом выругался и зло, и весело одновременно.
— Догадываюсь, что ожидали, — она повернулась спиной, и кивнула, приглашая следовать за собой. — Идёмте, покажу вам город. Сегодня вашим людям ничего не придётся жечь.
— Я уже понял, — вредный доктор топорщилась от поднятых колючек, но они не задевали его, они были даже приятны.
— Разочарованы?
— Да, — честно признался Ричард. Пятнадцать лет, именно столько он ждал возможности сжечь этот мир, подогнать его под устоявшийся стандарт. — Но рад этому.
Венсон неопределённо хмыкнула, а Ричард подумал, что в этот раз он, возможно, сможет остаться, если она опять не захочет улететь. Наверняка не захочет. Просто остаться, чтобы внимательнее рассмотреть и изучить этот новый, удивительный мир. Первый не разрушенный мир эпохи человеческого освоения космоса. А там… Он не хотел загадывать.
У них было всего несколько встреч. Возможно, этого могло хватить только на иллюзии и самообман. Возможно, из этого ничего путного не выйдет. Но он уже сбежал один раз, не попробовав ничего сделать, и пятнадцать лет ждал и не верил в возможность вернуться.
И вот у него есть не шанс, но возможность снова что-то сделать. Так что он теперь хотя бы попробует.
— Поздравляю, — едва слышно прошептал Карлос по связи, но Ричард услышал и улыбнулся ещё шире.
Мир больше не отдавал привкусом пепла, на его плечах не лежала вина за смерть нескольких тысяч человек, и всё снова было прекрасно. А в десяти шагах впереди шла самая незабываемая женщина этого мира, и какое счастье, что у него теперь женатый командир, а то ещё пришлось бы ругаться…