Недопустимое

[Сумасшедший Самолётик]

Название: Недопустимое
Автор:  Сумасшедший Самолётик
Бета: здесь могла бы быть ваша реклама
Размер: драббл, 436 слов
Канон: Ноблесс
Пейринг: Регис/Франкенштейн
Категория: слеш
Рейтинг: PG (ибо слеш, а не ещё почему-то)
От автора: писалось, как исполнение на фест "Т20-37 Франкенштейн/Регис. "Я что, похож на педофила?!""

Регис ничего не делает, но он смотрит, а Франкенштейн давно научился понимать и правильно читать чужие взгляды. Особенно такие. И избегать их научился ещё в той далёкой, до Лукедонии даже, жизни, потому что эти взгляды, то, что они предлагали, отвлекали от работы. Но куда уйти из собственного дома, в котором теперь счастливо жил Мастер? И как игнорировать внука существа, которого ты уважаешь сильнее и глубже, чем большинство живущих на свете?
— Франкенштейн, — Мастер бросает его имя, как камень в воду. Ты же видишь. Ты понимаешь. Не делай вид, что нет.
Франкенштейн не отводит взгляд, но решить, что делать с Регисом не может. Потому что нет решения.
— В этом нет ничего страшного, — спустя несколько недель снова говорит Мастер, и Франкенштейну то ли смешно, то ли жутко. Потому что нет, он не готов считать это нормальным. Не с ребёнком, которого нужно гладить по головке, когда он молодец, и ставить в угол, когда накосячил. Ну, или не гладить и не ставить, потому что воспитание юного наследника Лендегре не забота Франкенштейна.
Нет, Франкенштейну не в чем упрекнуть Региса, тот и жестом не демонстрирует — старается — своих чувств, и, может быть, им даже получилось бы сделать вид, что ничего на самом деле не происходит, что Регис просто восхищается, а Франкенштейн не умеет понимать чужие взгляды. Но Мастер смотрит слишком долго — непонимающе и разрешающе, — М21 слишком понимающе и сочувственно опускает ладонь на по-птичьи тонкое плечо мальчишки, Тао и Такео слишком синхронно замолкают, стоит только одному из них войти в помещение, когда в нём уже есть другой. И только Франкенштейн и Регис, как два глупых клоуна, с упорством смертников не понимают и не замечают ничего.
— И вы действительно ничего не можете сделать? — М21 стоит на пороге его домашнего кабинета, опираясь плечом о косяк.
— Я что, похож на педофила?! — с накопившимся раздражением рычит Франкенштейн, поднимая взгляд от бумаг. У него даже желания делать вид, что он не понял, о чём его спросили, нет. Он слишком устал от всеобщего… разрешения на то, что он сам считал невозможным и недопустимым. Они с Регисом оба считали, если уж на чистоту.
Полуоборотень пожал плечами:
— Вы похожи на кумира. А в кумиров легко влюбляются, — в голосе М21 нет ни осуждения, ни насмешки. И даже ободрения — одобрения — нет, за что Франкенштейн по настоящему благодарен. — Но обычно издалека.
Франкенштейн закрывает глаза и кивает.
Да.
Об этом надо подумать.
Спустя два дня, на предложение вернуться на какое-то время в Лукедонию, к деду, Регис молча кивает, понимающе и облегчённо, не хуже Франкенштейна знающий насколько вот этого вот между ними быть не должно было никогда. Франкенштейн почти восхищён: мальчишкой ли, тем ли кто его воспитал… но восхищён.
И благодарен.