[Сумасшедший Самолётик]

Название: Кесарево
Автор:  Сумасшедший Самолётик
Бета:  Хозяйка Маленького Кафе
Канон: “Разрушители”, И. Сыромятниковой
Дисклаймер: все права на мир и персонажей принадлежат Ирине Сыромятниковой и издательству Альфа-книга
Размер: мини (1171 слово)
Персонажи: Гектор Нейл, Ольгард Норингтон
Категория: джен
Жанр: драма, АУ
Рейтинг: G — PG-13
Краткое содержание: о дружбе и гибели древнего могущественного Ордена.


Когда он пришёл для того, чтобы просить Нейла о помощи, Ольгард ждал десятка возможных реакций: от смеха над глупой шуткой до оскорблённой ярости. Он предлагал другу совершить не просто преступление — но подлость и предательство. Двойное, тройное предательство. Перед Лигой, перед Орденом, перед собственной страной и честью. Предлагал и просил, потому что больше ему не к кому было прийти, а мир медленно и незаметно мылил себе верёвку и уже приготовил стул. И он был готов к любому отрицанию, к часам, дням месяцам убеждений, уговоров, объяснений.
Чего он не ждал, так это того, что Нейл поверит ему сразу: в то, что он всерьёз, в то, что он прав, в то, что это действительно необходимо — стать чудовищами, которые превратят мир в ад. В адскую купель, из которой, если повезёт, если другие сделают всё правильно, сможет родиться новый не обречённый мир.
— Я не успею быстро, — голос Гектора высушенный, бесцветный, и внутри Ольгарда дёргается острая жалость и вина, но он отметает их в сторону. Не игнорирует — уничтожает в зародыше. Нейл нужен ему. Как гениальный маг, как друг, которому можно доверить всё, как герцог земель, в которых Разрушители не в чести. Нужен — и Ольгард получит его, и получит на необходимых ему условиях. Впрочем, почему получит? Уже получил, незаслуженно быстро и щедро. Даже без оправданных обвинений.
— Несколько лет, даже десятилетий, ничего не изменят, — магистр подходит к другу и сжимает его плечи до боли, отрезвляющей, возвращающей из лихорадочных мыслей в реальность. — Не бойся, мы не настолько опаздываем. Мы ещё даже не опаздываем.
Нейл смотрит на него пристально несколько секунд, а потом закрывает глаза: соглашается.
— Хорошо, что она этого не увидит.
Ольгард даже не вздрагивает, хотя ему кажется, что запах розы пропитал его одежды, его кожу и волосы. Да, Гектор прав, хорошо, что она этого не увидит. Хорошо (эгоистичная мысль), что не он превратил её конец в кошмар, пытаясь спасти.
— Да. Хорошо.
— Прости, — кажется, Нейл уже жалеет о своих словах, раскаивается, как будто пытался бежать от расплаты, а не озвучил очевидное. Ольгард знает, что долг его дружбы — успокоить и убедить, что нет никакой вины. Но с ней Гектору будет легче, магистр уверен в этом. Старому другу просто некогда будет думать о том, что он на самом деле делает, пока он находится в плену старой, призрачной вины. Может быть, Ольгард бы даже завидовал ему, если бы не просил его сам — убереги небо любого от таких, как он, друзей — согласиться на вечность. На десятки, сотни, а может тысячи лет в гибнущем мире в одиночестве.
— Всё в порядке, Ги, — шепчет он Нейлу, вместо утешения. — Всё будет хорошо, если мы всё сделаем правильно.
“Сделай для меня то, о чём я прошу, согласись на ад — и ты будешь прощён. Если тебе будет до этого ещё какое-то дело”. Вот, что он говорит своему лучшему другу на самом деле. Нейла не за что прощать, но пока он думает иначе — он не заберёт своё согласие обратно.
Гектор снова смотрит на него и в этот раз улыбается, ухмыляется так, будто эту щель на его лице прорезали неровным осколком стекла. Он понимает, что с ним делает Ольгард, понимает, что тот насаживает его на крючок вины сознательно, но вместо осуждения во взгляде напротив — сострадание. Сочувствие.
И чужая ладонь почти мягко, нежно прижимается к затылку, притягивает к себе ближе, заставляет прижаться лбом ко лбу.
— Я сделаю, Герд, я справлюсь, — голос почти убаюкивающий, в нём почти не слышно разрывающей горло боли, но Ольгард... О, он слышит. И ненавидит себя сейчас. Её — ненависть — он, в отличие от жалости, может себе позволить. — Не издевайся над собой. Я тебя умоляю.
— Я и не...
— Герд, ты не умеешь врать мне, — ладонь на затылке гладит, как глупого ребёнка. — Ты хочешь спасти этот мир? Хорошо, ты прав, он заслуживает спасения. Спасибо, что пригласил с собой, это честь для меня. Тем более, после того, как я так подвёл тебя.
— Ты не виноват, — не важно, как убедительно он сам себе только что рассказывал про удобство вины. Ги прав, Ольгард не может ему врать.
— Это не так, — Нейл опускает глаза. — Но это не важно. Теперь — не важно.
— Да.

Нейл смотрит на трупы Разрушителей и кровь, растекающуюся по полу, и не чувствует ничего. Он думал, что ему будет плохо после того, что ему предстояло сделать, но вместо этого внутри царит сияющая, благословенная пустота. Кого-то из лежащих здесь он даже знал, как коллег, друзей, учеников Ольгарда. О ком-то читал или слышал от других людей. А теперь все они — проводники тьмы, свобода от оков и судьбы мира — лежат мёртвыми, и феллийцы, фанатики непонятных идей, радуются их смерти так, будто совершили благое дело.
По иронии судьбы, по её злой насмешке, они даже правы. Тьма, скованная клятвами, изжила себя. Прошло бы ещё сто лет или тысяча и катастрофа стала бы неизбежна. Невозможно контролироваться магию, подвластную каждому живому существу, но Лига решила, что с Тьмой этот закон можно обойти, можно подчинить себе стихию, стреножив её клятвами. Теперь клятвам придёт конец. И из крови Ордена в будущем родится — Гектор не хочет и мысли допускать, что всё сделано зря — новое Разрушение. Так в древности из чрева умершей или ещё только умирающей, матери вырезали ребёнка, надеясь успеть спасти хотя бы его.
Остаётся только перерезать пуповину, оборвав последнюю искусственную связь Разрушителей и Магов. Это будет несложно, куда проще, чем пришлось сейчас. Ведь Ольгард и сам поможет всё организовать.
Убивать близких — это не сложно. Только больно.

Больше всего Ольгард хочет подойти к Нейлу, обнять за плечи и сказать, что всё правильно, что он благодарен. Ольгард хочет утешить его, но не может, не имеет права при десятках свидетелей. Вместо этого он сыплет проклятиями, в возмущённые — воспалённые от недостатка сна, даже отсюда видно — глаза своего будущего убийцы.
— Тьма настигнет тебя! — обещает, угрожает и просит он.
«Дождись её, Ги, не смей сдаваться раньше, чем снова встретишь Разрушителя. Раньше, чем убедишься, что он никогда не принесёт клятв».
Нейл прикрывает на мгновенье глаза: соглашаясь со всем снова. Обещая — в последний раз.
И на костёр Ольгард восходит со спокойным сердцем и надеждой на то, что всё сделанное им с Гектором было не зря.

Нейл льёт вино в бокал, и рука его не дрожит, не промахивается, хотя маг даже не смотрит, что делает, не отрывая взгляда от окна, за которым уже опустилась ночь. Сегодняшний день прошёл как-то на удивление быстро, хотя Гектор всегда думал, что тяжёлые дни длятся долго. Возможно, он просто прожил большую часть этих суток в беспамятстве, приходя в себя только в самые необходимые моменты. Может быть, это многое бы объяснило.
«Тьма настигнет тебя, и ты больше никогда не выйдешь из младенчества», — в ушах раз за разом, заевшей записью звучит проклятье старого друга.
— Обещаешь? — спрашивает Нейл у ночной тьмы, не ожидая ответа. Того, кто мог бы отозваться, больше нет, сгорел в ослепительном, выжигавшем Гектору глаза, пламени.
Он хочет верить в последние слова Ольгарда. Ему страшно, до сосущего холода в животе, думать о том, что предстоит прожить ещё одну жизнь до конца. Снова принимать решения. Снова жить с их последствиями. Разве он не заслуживает вечного беззаботного, бездумного покоя младенцев? Вечного беспамятства души?
— Придёшь за мной, когда всё закончится? — вино льётся во второй бокал, который теперь может только высохнуть — пить из него некому. — Если там что-то есть, ты просто обязан прийти за мной и проследить за исполнением своего обещания.
«Я хочу увидеть тебя ещё раз, старая сволочь».