Приплыли

[Сумасшедший Самолётик]

Название: Приплыли
Автор:  Сумасшедший Самолётик,  Хозяйка Маленького Кафе
Канон: “Житие мое”, И. Сыромятникова
Дисклаймер: все права на мир и персонажей принадлежат Ирине Сыромятниковой и издательству Альфа-книга
Размер: миди, 4 496
Пейринг: Тодер Тангор / Миллисент Маккоран
Категория: гет
Жанр: романтика
Рейтинг: R — NC-17
Краткое содержание: — Ну что ж… Значит будем добиваться своего.
— Ты говоришь так, будто крепость собрался брать.
— Ах, если бы, — мечтательно протянул Тодер. — С крепостью было бы гора-а-а-аздо проще.
Примечание: вольная трактовка цитаты из канона о семейной жизни Тангоров: "Последние папки относились к разделу «Долго и счастливо». Ну относительно долго. Старший координатор северо-западного региона Тодер Тангор вернулся в Финкаун, женился и принялся мирно терроризировать нежитей на подведомственной территории".
Примечание: посвящается мадам Вашу Мать и [Alegria]


— Рем, смотри, она красивая.
Ларкес повернул голову в ту сторону, которую показывал Тодер и посмотрел на молоденькую темноволосую девушку, сидящую за столиком в кафе, подперев подбородок кулачком, что-то читающую.
— Симпатичная, — согласился он. Девушка была скорее приятной и миленькой, чем красавицей, но приятель явно был с ним не согласен.
— Чтоб ты понимал в женской красоте.
— Куда уж мне, — пробормотал Ларкес, со скепсисом наблюдая за воплощающимся возле него воодушевлением.
— Обиделся что ли? — с подозрением перевёл на него взгляд Тодер. Не любил молодой Тангор обижать людей случайно. Так-то довести до припадка кого-то он всегда был рад, но только сознательно.
— Нет. Пошли уже, сколько ты собираешься стоять посреди улицы?
— Да, — кивнул Тодер. — Пошли, — и решительно направился в сторону кафе, где сидела темноволосая девчонка.
— Куда?
— Знакомиться!
«Приплыли», — поздравил себя с самым что ни на есть удачным началом отпуска Ларкес, но пошёл следом. А Тодер уже взялся за спинку свободного стула у столика своей красотки.
— Здравствуйте, можно к вам присесть?
— Здесь есть свободные столики, — без какого-либо удивления, интереса или недовольства ответила девочка, и Тангор явно решил, что это разрешение продолжать.
— Но можно сесть с вами?
Ларкес прикрыл на секунду веки. С такой прямолинейностью Тодеру крепостным тараном работать.
— Кто же вам запретит?
— Вы нас не бойтесь! Мы не опасные, — решил успокоить её Тод, и у девушки в глазах появилась смесь умилённого веселья. Вот точно с таким же выражением лица мать Ларкеса смотрела на разыгравшихся щенков. Тодер расцвёл в ответ. Всё-таки, приглянувшаяся женщина — это, пожалуй, единственный случай, когда подобный взгляд не вызовет у чёрного никакой агрессии. В каком-то смысле, это логично, боевые маги действительно внушают настороженность и опасения обычным людям (если не сказать: пугают) и отсутствие подобной реакции у девушки сильно облегчает дальнейшее общение.
— Это обещание?
— Да.
— То есть исключительно акт доброй воли, без гарантий?
Ларкес с трудом не рассмеялся, когда лицо Тодера приобрело выражение глубокой задумчивости. Это было бы явно излишне, и не потому что кое-кто мог обидеться, а потому что кое-кто другой за столиком его бы обязательно неправильно понял. Хотя со смехом всё было не так плохо, как с мимикой, не стоило смущать девушку, которая их впервые видела.
— А вы хотели бы каких-то гарантий?
— Нет, — девушка улыбнулась и поправила тёмную прядь, упавшую на лицо. — Да вы присаживайтесь, не стойте, в ногах правды нет. И ваш друг пусть присаживается.
— Это Рем. А я — Тодер, — не стал заставлять себя уговаривать Тангор, садясь на ближайший к предмету своего восхищения стул. — А вы?
— Миллисент.
— Очень приятно.
Спустя пять минут Ларкес окончательно пришёл к выводу, что он здесь абсолютно лишний. Тодер общался исключительно с девицей, та вполне охотно ему отвечала, и, хотя, Милисент, в отличии от своего ухажёра, не забывала, что за столиком они сидят втроём, всё равно было заметно, что большая часть её внимания (почти всё) отнимал себе Тодер, что полностью устраивало Ларкеса (девушка была милая, но не настолько, что мешать Тоду развлекаться). Однако смысл его собственного пребывания за этим столиком от него ускользал.
— Тодер.
— А? Что?
— Я пойду зайду в книжную лавку, хорошо?
— Конечно, — и если бы Ларкес знал его хотя бы на два месяца меньше, то не услышал — не узнал — бы благодарности в голосе. — Тогда встретимся уже в гостинице, да?
— Да, так будет удобнее, чем искать друг друга по городу.
На том они и расстались, а встретились в фойе гостинице уже глубоко за полночь.
— Только не говори, что ты меня ждал! — удивился Тодер, и Ларкес, нужно признаться, разделял его чувства. Сам от себя такого не ожидал.
— Я книжку читал. И как всё прошло с твоей красавицей?
— Мы гуляли по городу, обсуждали книгу…
— Какую?
— Издеваешься? Я не запомнил название, — отмахнулся Тодер, и Ларкес, развеселившись постучал подушечками пальцев друг о друга. — Потом зашли поужинать и вернулись на набережную, а когда совсем стемнело я проводил её до отела, в котором она остановилась и…
— Она пригласила тебя на чай?
— Вернулся сюда.
Посмотрели друг на друга, помолчали:
— Тод, а с каких пор «совсем стемнело» — это когда фонари отключили?
Тот что-то фыркнул и упал на диван напротив:
— Зато было интересно.
— Какие планы на завтра?
— Мы договорились в час встретиться в парке, — абсолютно счастливым голосом поделился достижением Тодер, и Ларкес, встав, похлопал его по плечу.
— Удачи. Ты помнишь, что через десять дней мы возвращаемся на работу?
— Помню.
— Тогда сильно не тяни.
— Ии отсюда, — недовольно, как обрызганный водой кот, прошипел Тод. — Я ещё от тебя советов как с девушками общаться не слушал.

Единственное, что Миллисент могла бы сказать про эту неделю: она пролетела легко и незаметно. Каждый день они встречались с Тодером (каждый день всё и раньше и раньше), и болтали о какой-то ерунде, гуляли по паркам, купались в море. А два дня даже потратили на подъём на горы, с которых открывался изумительный вид. На обратном пути Миллисент, как в детстве, ловила бабочек, а Тодер нашёл орешник и кормил её дикими орехами. Было весело, и, наверное, главное чувство, которая она испытывала каждый день, гуляя с этим чёрным — беззаботность.
Вообще-то, она думала, что они зайдут дальше, чем просто свидания, и не то чтобы она была против, или Тодер не демонстрировал и не говорил каждый день, как она ему нравилось, но как-то так каждый раз получалось, что к тому моменту, когда они доходили до гостиницы, куда его можно было бы пригласить, чтобы угостить чем-то вкусным, было так поздно… и на ногах они были иногда уже часов по пятнадцать, так что Миллисент почти засыпала в его объятиях, пока они целовались на прощание. Какие уж тут приглашения…
И признаться честно, на седьмой день обидно уже было! Так что сегодня она решительно взяла план прогулок в свои руки, с тем, чтобы провожать её они пошли не в час или два ночи, а часов в восемь вечера. Тодер, кстати, абсолютно не сопротивлялся, и предложение уже пойти по домам встретил даже с воодушевлением. Вероятно, ему тоже хотелось перейти, наконец, от поцелуев к следующей стадии близости. Наверное…
Господи, да зачем же так волноваться, это же обычный курортный роман, все всё и так понимают…
В итоге она от волнения вместо чая предложила ему помидоры, которые Тодер практически не ел, а он радостно согласился, что-то рассказывая о том, что как раз о них последний час и мечтал. Миллисент чувствовала, что её щёки просто горят, а рука сжимает его ладонь всё сильнее и сильнее:
— Не бойся, — Тодер шептал ей на ухо, нежно касаясь между словами губами виска, — всё будет хорошо.
— Я знаю, — отвечала она ему, с трудом удерживая себя от того, чтобы не начать целовать его прямо сейчас, поднимаясь по лестнице. Она действительно была уверена, что всё будет замечательно. Так же замечательно, как было с ним всю эту неделю. Но пальцы дрожали от волнения — и предвкушения, и страха, что что-нибудь обязательно случится и помешает — и она никак не могла открыть дверь своего номера, пока Тодер не забрал у неё из пальцев ключ и не открыл сам.
— Не бойся, — повторил он, раздевая её и целуя обнажающуюся кожу.
— Я не боюсь, — возразила Миллисент, расстёгивая его рубашку и стягивая её. — Я волнуюсь.
— Зачем? — спросил Тод и до того, как она ему ответила, поцеловал её, выпивая дыхание, позволяя выпить собственное.
— Потому что, — исчерпывающе объяснила Миллисент, когда они оторвались друг от друга, и Тодер принялся избавляться от брюк. Он улыбнулся её объяснениям и, наклонившись к ней, заговорщицки произнёс:
— Снять одно платье быстрее, да?
— Я не тороплюсь, — улыбнулась в ответ она, чувствуя, как успокаивается, как в ней остаётся только желание близости, а страх растворяется от звука его голоса, исчезает в восхищённом блеске его глаз.
— Это хорошо, — выдохнул он, опускаясь рядом с ней на постель. — Я тоже.
И они действительно не стали торопиться.
Или по крайней мере, так ей казалось.
Плавное — взаимное — скольжение рук по коже. Негромкий смех, когда, пытаясь устроиться поудобнее, Миллисент умудрилась запутаться в простыне, а Тодер неловко сдвинувшись в попытке не дернуть ее за волосы почти упал на нее сверху. Это было в равной степени мило и забавно. А еще удивительно возбуждающе. И почти столь же приятно, как скользить пальцами по коже Тодера, ощущая как перекатываются сильные напряженные мышцы.
Солоновато-мускусный запах Тодера, ставший сильнее стоило ей переместить руки с его спины и плеч на поджарую, приятно ложащуюся в ладони задницу.
— Знаешь, — шепот получился почти беззвучным — не хватало ни воздуха, ни дыхания, — попа вторая по привлекательности и эротичности часть у мужчины. По ней всегда понятно будет ли хорошо.
— А первая это?.. — притираясь ближе, выдохнул Тодер, щекоча горячим дыханием кожу между грудей.
— Мозг, — почти бездумно отозвалась Миллисент и, огладив ягодицы, переместила руки на член Тодера. — Если его нет или он мал, то и говорить не о чем.
— А потом женщины врут, что размер не имеет значения! — с наигранным возмущением, вздохнул Тодер, прикусив ее сосок.
— О… Он имеет, — от пошлости собственной фразы и мысли, щеки обожгло огнем, — но не этот, — член Тодера дернулся под пальцами. Горячий жар возбуждения, собирающегося внизу живота тугим шаром, прокатился по телу Миллисент жгучей волной нетерпения и предвкушения. Ей хотелось почувствовать больше, сильнее, ярче, полнее. И Тодер не заставил ее просить или ждать.
Теряясь в густом, тягучем мареве желания, выгибаясь навстречу прикосновениям и поцелуям, Миллисент могла лишь пытаться отдать не меньше нежности и наслаждения, чем получала сама.
И только почувствовав удивительно приятное, но совершенно непривычное растяжение, от плавно скользнувшего в нее члена Миллисент подумала о том, что наверное стоило предупредить Тодера о том, что все это — секс, страсть, соитие — для нее впервые. А потом думать стало уже совершенно некогда.

Утро началось с того, что в стекло раздался короткий, редкий стук.
— Это же второй этаж? — сонно переспросил её Тодер, и Миллисент расслабленно кивнула, не открывая глаз. Он выбрался из её объятий и, подойдя к окну, открыл его:
— Рем, ты издеваешься? Как ты вообще дотянулся?
— Камешками. Извини, что порчу хорошее утро, но пришла телеграмма, нас срочно вызывают из отпуска, наш поезд через два часа.
Миллисент плотнее завернулась в одеяло, чтобы Тодер, не дай Бог, не увидел её расстроенного лица.
— Да будь оно всё проклято! И так оставалось всего ничего… Рем, ну какого?!
— Подробностей не сообщили.
— Как всегда, бл… гм.
— Твои вещи я собрал.
— И на том спасибо, — без особой благодарности в голосе ответил Тодер и закрыл окно. — Милли, ты слышала?
— Да.
— Прости, я…
Всё-таки ей пришлось выбраться из под одеяла и улыбнуться ему:
— Всё в порядке. Я понимаю, — она протянула руку и погладили его по щеке. — Работа ревнивая дама.

Когда стало известно о беременности, Миллисент в первую очередь пришлось выдержать скандал с отцом. Он требовал сделать аборт и не позорить его седины своим поведением, а когда дочь отказалась — выгнал её из дома. Миллисент пожала плечами, повесила сумку на плечо и молча вышла из дома. Если отец не хочет видеть её сына или дочь, то это его проблемы, она всё равно планировала в ближайшее время снимать себе жильё самостоятельно и жить одна. Как бы она не любила родителей, характер у них был тяжёлый, и с каждым годом им всё сложнее было уживаться в одном доме.
На первые два месяца деньги у неё есть, и это время стоит потратить на то, чтобы найти себе работу, которую она могла бы исполнять, сидя дома.
Спустя неделю они снова поругались с отцом, на этот раз на тему того, что она ужасная и строптивая дочь, как она посмела, оставить и с матерью в одиночестве. Она должна немедленно вернуться. Спустя три часа препирательств (которые со стороны Миллисент сводились в основном к молчанию) договорились полюбовно: она будет ходить в гости к родителям, те к не, и она не против, если родители помогут ей с одеждой для малыша, когда тот родится.
И только Миллисент облегчённо вздохнула, как в свои нежные и заботливые объятия её поймали подруги. Абсолютно уверенные, что она страдает и ей некому выплакаться.
— Мужики — все козлы, — бескомпромиссно утверждала Магда, всхлипывающая над горькой судьбой подруги. — Что надо — получили, а как отвечать — так сразу в кусты.
— Милая, ты что-то путаешь, — возразила ей Милисент, подливая новую порцию успокаивающего чая. — Он не убегал в кусты, он даже не знает, что ему в них убегать надо.
— А что ж он тогда пропал?!
— Его из отпуска вызвали.
— И не появляется!
Миллисент подумала и решила не говорить о том, что даже появись у Тодера такое желание, найти ему её было бы затруднительно. Хотя бы потому, что в лучшем случае — он знает её фамилию. И то — не факт.
— Напиши ему, — гнула свою линию Хелен, уверенная в своей правоте, не меньше Магды. — В конце концов, как честный человек, он должен…
— Да с чего ты взяла, что он честный? — возмутилась Магда.
— К тому же чёрный, — вступила в разговор Лита. — Ту с обычных-то не вытрясешь, что полагается, а уж с этих-то…
— Девочки, — вздохнула Миллисент, — это абсолютно бессмысленный спор, потому что я в любом случае не собираюсь ему писать или звонить.
Подруги уставились на неё в немом удивлении:
— Но почему! — наконец-то нашлась Хелен. — А вдруг он…
— Нет, — отрезала Миллисент. — Его это не касается.
«Потому что я не хочу рисковать своим хорошим мнением о будущем отце моего ребёнка, — подумала она про себя. — Пусть Магда и преувеличивает, но в её словах есть зерно истины. Мужчины действительно редко радуются незапланированному ребёнку. А я не желаю видеть, как Тод будет пытаться увернуться от своего отцовства. Это было бы так… разочаровывающее… Нет уж. Пусть всё остаётся так, как есть».

О Нинтарке говорили многое и разное, и Миллисент вскоре перестала гадать, что именно происходит в закрывшемся городе. Однако с каждой неделей становилось всё тревожнее. Газеты писали о величии и доброте нового порядка, белые рассказывали о торжестве света, обычные люди то сомневались, то хотели поверить, а чёрные… Миллисент хорошо запомнила как мрачно и ожидающе слушали чёрные, те из них, что были старше хотя бы пятидесяти лет. Они не пытались ни с кем спорить и переубедить людей с тех пор, как Нинтарк закрыл ворота. До этого они что-то порой доказывали, но с того момента замолчали и ждали. Сосредоточенно так, уверенно и недобро.
Миллисент порой доставала из стопки скопившихся газет ту, в которой была процитирована речь «молодого, но перспективного начала отдела магической безопасности Тодера Тангора» о недопустимом инфантилизм и безответственности с которой общество относится к подобным идеям и последствиях, которые будут тем страшнее, чем дольше на это будут закрывать глаза. Кажется, это было одно из последних выступлений высокопоставленного чёрного на тему Нинтарка. Миллисент очень хотела, чтобы Тод ошибся, и всё в итоге было хорошо, но весь её опыт говорил о том, что не бывает добра всем и даром, и без спросу. Обычно, это всегда заканчивалось бедой, а у реакция чёрных… Она не так много знала о них, собственно, Тодер и Томас были единственными, с кем она была близко знакома, но одно она точно знала: паникёрами, бьющими в набат об опасности без причины они не были. Пустая паника, как объяснял ей Тод, пагубно сказывается на репутации, чего себе не мог позволить никакой нормальный или даже безумный боевой маг.
Однако неделя шла за неделей, а ничего не происходило. Нинтарк стоял никак не связываясь с остальным миром, а остальной мир ничего не делал с Нинтарком. Хотя НЗАМИПС и старший координатор совместными усилиями настояли на том, чтобы вокруг города было выставлено оцепление. В списках магов, отправившихся туда стояло имя Т.Тангора, и Миллисент, улыбаясь собственной глупости, по вечерам молилась за него.
— Он отец моего сына, — объясняла она то ли небу, то ли себе, то ли недовольному в её воображении отцу, который, конечно, ничего не мог знать о её молитвах, находясь в другом городе. — Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Он был честен со мной, он делает важное дело, он должен вернуться оттуда, что бы ни случилось, пожалуйста.
Порой она говорила себе, что её желание ни на что не может повлиять и нет смысла молиться, но… на что ей ещё было уповать, как не на справедливость этого мира, которая не должна была оставить человека, избравшего своим долгом защиту обычных людей.
Несомненно, Тодер бы с ней не согласился, скажи она ему, как относится к его работе, но это было не важно. Миллисент считала, что вполне может иметь собственное мнение о мужчине, от которого решилась завести ребёнка. А если ему так важно казаться более самовлюблённым и эгоистичным, чем это есть на самом деле, то не женщине с ним спорить.
Когда грянула катастрофа, Миллисент ничего почувствовала, хотя была уверена, что случись что — и сердце дрогнет. Но нет, она прожила тот день, как обычно, а потом до Редстона дошли новости о катастрофе в Нинтарке. И сердце дрогнуло. И зашлось в безумной панике, боли и надежде на то, что всё…
— Хорошо? — спросила она у отражения в оконном стекле. — Целый город погиб. Тысячи людей… Какое может быть хорошо?
В тот вечер, держа в объятиях пришедшего к ней Томаса (сын никогда не был особо склонным к ласкам, но в этот раз пришёл сам и обнял, возможно, чувствуя что с ней что-то неладно, а может просто посмотрев на людей в городе подумал, что ей тоже может быть нужна помощь), Миллисент со всем отчётливостью и ясностью поняла насколько люди эгоистичны. Насколько она сама эгоистична и безжалостна. Ей было жаль Нинтарк, да, но куда больше её волновало: вернётся ли из оцепления мужчина, ставший отцом её сына? Вот и всё. И все жизни тысяч жителей несчастного Нинтарка меркли перед этим вопросом.
— Всё будет хорошо, да, Томас?
— Конечно, мама.

Миллисент всю неделю разбирала свои дела, чтобы эта суббота у неё осталась абсолютно и бескомпромиссно свободной, чтобы провести весь день с сыном. Они планировали аттракционы, какое-нибудь кафе с едой, которую сама Миллисент не готовила и… что-нибудь ещё придумать в процессе, чтобы не ограничивать себя планом заранее. Миллисент предвкушала спокойный (по крайней мере, без недовольных и вечно торопящихся заказчиков) день, если и полный тревог, то разве что связанных с трудно контролируемой активностью Тома, но эти мысли наполняли её радостью. Мальчик у неё рос активный и заинтересованный во всём, что происходило вокруг, и хоть порой это доставляло хлопот.
— Миллисент? — раздался сбоку, голос, который она узнала с первого звука, хотя искренне считала, что давно забыла и придумала в своей голове заново. Удивительно, что он до сих пор помнит её имя.
— Тодер? — она обернулась к нему, беззаботно улыбаясь. Теперь они просто люди, которые когда-то давно были несколько дней знакомы. — Давно не виделись.
— Ты мне так и не написала, — укорил её чёрный, задумчиво поправляя пиджак. — Почему?
— А зачем? -спросила Миллисент и тут, в самый неподходящий из всех возможных момент, к ней подбежал Том:
— Мам, ты видела, что там… — тут он обратил внимание на незнакомого дядю и замолчал, разглядывая его. — Здравствуйте.
Тодер смотрел на него и… Миллисент даже немного страшно стало. Спокойно так смотрел, даже в лице не поменялся, только белый-белый стал. А она только сейчас, глядя на отца и сына рядом, поняла, насколько Томас похож на него. Как две капли воды. Настолько, что даже не соврёшь, что всё просто совпадение, и он от совершенно другого мужчины.
— Зачем, говоришь? — протяжно, как раньше никогда не говорил, повторил за ней Тодер, не отрывая взгляда от мальчика. — Здравствуй…
— Томас, — представился сын, подозрительно прищурившись. Особой чуткостью к людям он не отличался, но уж почувствовать напряжение, повисшее в воздухе — это без проблем. Тем более, к ней он всегда был внимательнее. — Томас Маккоран.
— А я Тодер, Тодер Тангор, — представился в ответ ошарашенный и злой, как выводок нежити, отец. — Малыш, мы с твоей мамой поговорим наедине, хорошо?
Томас напрягся ещё больше, но Миллисент погладила его по голове (он даже не стал уворачиваться, так беспокоился о ней) и согласилась с Тодом:
— Да, Том, — волевым усилием она заставила себя сократить имя, как будто этот раговор был «несерьёзным». — Мы давно знакомы с мистером Тангором и нам нужно кое-что обсудить.
Сын был явно недоволен, но кивнул и отошёл в сторону.
— Вежливый, — заметил Тодер, глядя ему вслед. Кажется, хоть маг и попросил мальчика отойти, все его мысли крутились вокруг него.
— Заботливый.
— Почему ты мне не написала?
Миллисент пожала плечами. Объяснять все свои причины не искать отца ребёнка она не желала. Это звучало бы достаточно жалко.
— Тебя это не касалось.
Наверное, будь она мужчиной или, хотя бы, другой чёрной, Тодер бы её сейчас ударил, судя по тому, каким инфернальным пламенем блеснули его глаза.
— Это мой сын, и ты хочешь сказать, что он меня не касается?
«Забавно. Из всех мужчин в мире, я должна была залететь от того, который не убежать пытается, а обижен, что его не призвали к ответственности. Расскажи кому — не поверят».
— Это мой сын. И, возможно, твой. А возможно и не твой, — поправила Тодера Миллисент. Хотя уж она-то точно знала, что никаких сомнений в отцовстве быть не может.
— Милли, я по-твоему тупой или слепой? — кажется она умудрилась за пять минут насмерть обидеть не просто чёрного, а старшего координатора региона. Она, конечно, всегда была талантливая девочка, но сегодня превзошла сама себя. — Ты должна выйти за меня замуж. Завтра же. Нет, на следующих выходных, чтобы я успел организовать мероприятие, тебе же наверняка захочется пригласить гостей и…
— Что?!
«Охренеть, кричали гости, — ошарашено подумала Миллисент. — Что он вообще несёт?!»
— Нет! Тодер, какая свадьба? Ты с ума сошёл?
— Женщина, ты у меня украла сына на пять лет, я требую компенсации! — возмутился в ответ маг, сверля её взглядом.
«Потрясающее вышло бы начало семейной жизни», — Миллисент почувствовала, что успокаивается и вообще вся эта ситуация начинала казаться всё более смешной и забавной с каждой секундой.
— Требуй, — покладисто разрешила она. — Вдруг поможет?
— Миллисент!
— Тодер?
— Я имею право быть ему отцом…
— А я имею право тебе отказать.
— Мама, идём, наша очередь сейчас, — к ней подошёл Томас и, взяв за руку, потянул а собой.
— Конечно, милый, — кивнула Миллисент. В конце концов, этот день она собиралась посвятить сыну, а не пропадавшим неизвестно где пять лет бывшим любовникам. — До свидания Тодер.
— До встречи Миллисент, — чёрный поклонился, не отрывая от неё от неё буквально просверливающего насквозь взгляда. — Удачи, Томас.
— Спасибо, мистер Тангор, — вежливо кивнул сын и ускорил шаг.
— Том, а что за очередь? — поинтересовалась, наконец, Миллисент, когда перестала ощущать жжение от взгляда в спинуи сообразила, что они вроде никакой не ждали, а просто гуляли пока.
— Никакая, — пожал плечами сын. — Мне показалось, что тебе надоело разговаривать с мистером Тангором.
«Маленький рыцарь», — с нежностью подумала Миллисент и попыталась погладить его по голове, но в этот раз Том увернулась. Что ж, сегодня они отдыхают, а что делать с господином координатором, решившим снова ворваться в её жизнь, она подумает завтра. Если время будет.

То, что настроение у начальника и, что куда хуже, друга ни к Шороху, Ларкес понял ещё даже до его появления в кабинете, по одному только грохоту с какой тот взялся за ручку. Талантливый человек талантлив во всём, но как инквизиторское гнездо не привило ему большей сдержанности, Рем представить не мог. То ли он переоценивал силу педагогического влияния на чёрных, то ли недооценивал упрямство и темперамент Тода.
— Что случилось?
— Ничего, — тут же захлопал на него честными глазами Тангор, и Рем даже оторвался от таблицы, которую изучал, чтоб понаблюдать за этим зрелищем. — С чего ты взял?
— Ты психуешь.
— Вот откуда ты взялся такой на мою голову, а? — Тодер раздражённо (Рем очень веселился, когда понял, что чем монотоннее и размереннее становятся его движения, тем в более растрёпанных чувствах пребывает друг) прошёл через кабинет и уселся на столе. И ладно бы на своём так сидел в собственном кабинете! Никакого уважения к чужому пространству…
— Тод…
— Эмпаты, между прочим, ничего не заметили. Что с тобой не так, что ты внимательнее белых?
— Им просто всё равно, пока ты работаешь.
— О! — радостно воскликнул Тод, и Рем проклял собственный, распускающийся в его присутствии, язык. — А ты обо мне беспокоишься?
— В таком состоянии ты имеешь привычку подгребать под себя работу, как хомяк, — главное: ни в чём не признаваться. Пока всё отрицаешь, у тебя есть шансы, что тебе ещё не окончательно сели на шею.
— Разве это плохо?
— Потом ты сваливаешь её на меня.
— Ты обычно не против, — попытался надуться Тодер, но получилось у него как обычно неубедительно. Он, в принципе, был на удивление не мнительным для чёрного. И, кажется, именно это помогало ему быть настолько неотразимо наглым.
— Я просто не успеваю возразить. Так что случилось-то?
— Я встретил Милли.
Ларкес никогда не мог пожаловаться на свою память, но тут ему потребовалось несколько минут, чтобы осознать. Точнее вспомнить. Точнее вообще додуматься, в какой папке в архиве своей памяти искать.
— Ты имеешь в виду ту девчушку с курорта? — поверить в это было несколько затруднительно. — Как ты её вообще запомнил и узнал-то…
— Между прочим, я ждал, что она мне напишет, раз не дала своего адреса! — возмутился Тодер, и Ларкес даже припомнил, что месяца два тогда, пять лет назад, друг действительно чего-то такого ждал. Кто вообще ждёт писем от своих пассий с курортного недельного романа?
— Ну хорошо. Она оставила неизгладимое впечатление в твоём сердце и теперь в тебе снова пылает роковая страсть?
— Рем, я похож на идиота?
— Очень, — он не стал скрывать очевидного. — Но я знаю, что это не так, если тебя это утешит. Что тогда? Она наоборот тебя разочаровала и испортила светлые воспоминания о редком отпуске из которого тебя вызвали аж через целых десять дней, а не, как обычно, через три?
— Она у меня сына украла.
Ларкес с интересом посмотрел на Тодера:
— Не знал, что у тебя есть сын. И давно?
— Пять лет как, — мрачно просветил его друг.
— Оу, — вот теперь дошло, с чего он так бесится. — Тебя поздравить?
— Рем! — Тодер вскочил и принялся ходить по кабинету. — Она отказывается выходить за меня замуж и вписать меня отцом ребёнка.
— Смелая женщина, — одобрил Ларкес. — Я б с тобой в таком состоянии спорить не решился.
— Ну не драться же мне с ней, — фыркнул начальник и, что в этот раз особенно трагично, друг, которого не пошлёшь с его проблемами куда подальше.
— Это было бы определённо плохим началом семейной жизни.
— Я не бью женщин.
— Я знаю. Чего ты так бесишься? — а раз нельзя послать, оставалось рассуждать логически вслух, чтоб новоявленный папаша начал соображать, отойдя от потрясения из-за обрушившихся на него новостей. — Она пять лет справлялась без тебя и даже не пыталась с тобой связаться, хотя ты и оставил ей телефоны и адрес почты. Так с чего ты решил, что она тут же повиснет у тебя на шее, стоит вам встретиться?
— Да Шорох всё это забери! — Тодер взял себя в руки и сел в свободное кресло. — Почему она вообще не связалась со мной, когда узнала, что у неё будет ребёнок? Я имел право участвовать в…
— На каком основании?
— Я его отец!
— Но ты не её муж? И потом, ты в курсе как обычно любовники реагируют на новость о том, что приятное и необременительное времяпрепровождение вдруг так неожиданно обернулось?
Тодер тяжело и несогласно вздохнул. Он, конечно, знал, но не одобрял настолько, что иногда пытался отрицать очевидное.
— Не понимаю: зачем спать с женщиной, мысль о ребёнке с которой тебя так пугает что ты пытаешься убежать?
Ларкес пожал плечами:
— Это сейчас не важно. Важно то, что твоя Милли…
— Милисент. И она, как видишь, не моя.
— Пока не твоя Миллисент тоже об этом скорее всего знала. Да и репутация чёрных… в общем, она вполне могла решить, что ей даром не надо такое унижение, как попытка выклянчить у убегающего мужика что-нибудь для себя.
Какое-то время Тодер молчал.
— Ладно, почему она мне ничего не сказала, я понял. Хотя всё равно… Ладно. Но я же не убегаю сейчас, почему она всё равно против?
— У эмпатов спросить не хочешь? — предложил Ларкес. — Обычно ты с ними советуешься о тонких порывах души обычных люде…
— Врежу.
— Она знала тебя около недели пять лет назад. И если ты сейчас хотел сказать что-то про то, что тебя-то это не смущает, то напоминаю: ваш ребёнок у неё, а не у тебя.
Сильнейший чёрный маг поколения и старший координатор Северо-Западного региона решительно хлопнул ладонями себя по коленям:
— Ну что ж… Значит будем добиваться своего.
— Ты говоришь так, будто крепость собрался брать.
— Ах, если бы, — мечтательно протянул Тодер. — С крепостью было бы гора-а-а-аздо проще.
И Ларкес подумал, что у друга в сердце всё-таки воспылала роковая страсть. Похоже их всех ждёт увлекательный и насыщенный жизненный период. В способности Тодера подойти к такому важному вопросу как женитьба и отцовство с размахом, сомневаться не приходилось.