Название: Love crime
Автор: Сумасшедший СамолётикФандом: Отблески Этерны
Размер: 817 слов
Пейринг/Персонажи: Катари/Сильвестр, ещё там пробегал Ги.
Категория: гет по идее.
От автора: Тень, ну, я как смогла извратила заявку, прости.
Предупреждения: автор невнимателен, так что наличие блох почти гарантированно.
Размещение: сообщите, и хоть на перловку.
Ради любви горят в огне
Святые книги, храмы, люди,
Мы не будем их считать,
И даже Бог нам не судья. ©
читать дальше Брат смотрит на неё с сомнением и надеждой. Сестра поможет, сестра решит, сестра поддержит и защитит, сестра коронована фальшивой короной и отдана на откуп хищным птицам и ядовитым змеям, младшая, женщина имеющая право только рожать, но всё может. Кто, если не она? Катари привыкла видеть эту уверенность в глазах самого старшего из братьев, Иорам не решался даже встретиться с ней, Катари привыкла улыбаться и класть руку на плечё, обтянутое алым, в успокаивающем, утешающем жесте. Катари привыкла защищать и поддерживать. И не ждать того же в ответ, потому что если не она, то… те, кто мог бы, добьют её прицельным ударом, в припадке милосердия. А вернее того: проведут, как по подвешенному мосту, сквозь весь размен, чтобы за её голову взять максимальный приз.
Она привыкла и вошла во вкус. Хотела власти, а получила корону. Хотела поклонения и преклонения, а получила силу. Ей даже стало нравиться.
-Ты уверена, что всё получится? – она слышит дрожь в конце, в голосе брата, знакомом с детства, закрой глаза и вернёшься в родной замок, где мать поправляет твои косы, пока ты следишь как братья – ты почти не помнишь уже, ещё кого не хватает меж ними – играют в фехтование. И улыбается, сжимая его плечо – так, вероятно, она видела, но не чувствовала кожей, сжимают плечи капитаны тентьентам – и отвечает мягко и уверено:
-Конечно. Ричард согласится, разве он сможет отказать Штанцлеру?
-Но что если Алва…
-Алва сентиментален, - она так привыкла говорить правду, обманывающую людей, что голос её честнее книги Ожидания. – Уж поверь мне. Он всё ещё не отучился верить тем, кого подпустил ближе.
Ей можно верить. Во всё, что ею сказано, ложь её – не слова, а молчание.
Алва сентиментален, это верно. И верит тем, от кого не ждёт подвоха. Нет ни одной причины у него, чтобы верить юному Окделлу, но поверить в то, что у Герцога Скал хватит… ума ли, решительности ли, чтобы убить Ворона? Нет, сам бы Алва в это не поверил. Но Катари знает кансильера так долго, знает все его яды на вкус, по интонации способна определить смертельную дозу для чужого разума. Она знает, что мысль и решение, решимость и бескомпромиссность вложить в чужую голову – не сложно, если умеючи. Штанцлер умел.
А Алва подпустил Катари ближе Окделла.
И все расплатятся за это. Каждый.
Ги успокаивается, он привык верить, что сестра не ошибается в своих оценках, привык верить её разуму и считать себя умнее. Леворукий ведает, как приходя к ней за защитой, он столько лет считал себя лучше, не будучи ни сильнее, ни чище её. Возможно, Катари не учитывала что-то в расчётах, возможно, было что-то важнее и ума, и воли, и души. Возможно, титул наследования действительно так важен. А возможно всё дело в матери, любившей его с Иорамом больше, её и Жермона, отданных в жертву, одна трону и смерти, другой северу и позору. Когда-нибудь, спускаясь в Закат она спросит у Леворукого, стоит ли чужая любовь действительно так дорого.
-Иди, брат, тебе не стоит задерживаться здесь, - она смотрит на икону со святой Октавией, и только слышит, как брат – семья, родная кровь, тот, кого она должна была защищать до последнего – покидает её. Она уже знает, что навсегда.
Касается пальцами тонкой рамы иконы, единственной, стоящей в её кабинете.
-Ты хотел их? – её разум давно отравлен безумием, самым вечным, самым неизбывным, воспетым всеми поэтами мира, топившим мир в крови без сожалений. Когда-то она устала. Не от тяжести, не от одиночества, не от страха. От пренебрежения. Не нужно было ни любви уже, ни защиты, она согласна была и на яд, и на кинжал, и на плаху, но для себя, не для куклы Штанцлера, не для королевы, место которой может занять чья-то дочь или сестра.
Ищущий, да обрящет, идущий – дойдёт.
Века не прошло, как взгляд серых, тёмных предгрозовой тяжестью, глаз стал таким же, как её ответный. Так смотрят на чудовищ, ядовитых и опасных, тех, что должно уничтожать, пока они не принесли смерть. На чудовищ, из чьих яда и желчи лекари потом создают лекарства. На чудовищ отвратительно прекрасных, должных существовать только в книгах и картинах.
За это она готова была бы душу продать, если б не знала, что подобная сделка не имеет смысла. За это она сердце бросила на чужой алтарь – чудовищу – и не заметила.
Пустила безумие в свой разум, а никто и не разглядел. Ни кансильер, ни братья, ни кто другой. Идеально.
-Хотел, - ответила она сама себе. – Мы мешаем тебе, я знаю. Досадная помеха, раз за разом стопорящая жернова твоей мельницы. Хотел – забирай.
Без братьев, и тех, кого они увлекут за собой, без кансильера, она станет ещё слабее, ведь больше не на кого будет отвлекать внимание от себя. Без неё её дети останутся без последней зищаты, Фердинант не щит, а Сильвестру плевать на них, если они будут мешать. Катари знает это.
Что предаёт братьев. И память матери с ними.
Что предаёт сына и дочерей. И себя в них.
Что предаёт, возможно, кого-то ещё, до кого ей уже годы нет никакого дела.
И что преступления хуже – не придумали. Ничего священнее семьи не изобрели с рождения первых людей в этом мире. Но жертвы богам всегда были богаты.
Чудовищам – кровавы.
И она приносит их.
14.11.2017 в 01:03
14.11.2017 в 14:42
*бегает кругами и пищит от восторга*
14.11.2017 в 14:47
Хозяйка Маленького Кафе, *бегает следом и дрыгает ногами* Ура! Тебе зашло!
14.11.2017 в 14:58
14.11.2017 в 15:12
отличное сочетание!
Но я просто не могла... ни о чём кроме королевы толком не думалось (ну, ещё её мать вспоминалась, но я её так не люблю, что писать не хотелось), а без безумия она в моей голове ради одной любви бы не стала... с другой стороны, в её ситуации лёгкое безумие - это уже не болезнь, а самозащита.
меня раскатывает в лужицу.