Милосердие на щите
23:13
Сын
Название: Сын
Фандом: Стальной Алхимик
Пара: Линг/Грид
Автор: Сумасшедший Самолётик
Дисклеймер: мир не мой, герои не мои.
Размещение: Спросить, хотя бы принести ссылку.
От автора: всегда прекрасной Ру, и да, это всегда намёк.Но авка случайная, честно.
Предупреждения: так как это - всегда пинок, текст немного не целен.
читать дальшеВ королевском замке хватает коридоров и залов, в которых можно спокойно ходить часами, не опасаясь встретить случайных прохожих. В таких местах можно в тишине обдумать подозрения, забирающиеся в душу медленными, ядовитыми змеями. Радостно видеть в чертах любимого сына сходство с близким, исчезнувшим другом, с которым был когда-то одним целым. Думать, глядя на беспокойного, жадного до жизни паренька, что, возможно, не всё исчезло без следа, и какая-то часть чужой души воплотилась в твоём сыне.
Но чем дольше наблюдаешь за ним, тем сильнее подозрения, что он не похож на Жадность. Слишком много совпадений в интонациях, жестах, выражении лица. В выборе слов. И чем дальше, тем тяжелее верить в то, что собственный сын смотрит на тебя как на отца, на старшего. Мелькает всё чаще в его повадках снисходительное старшинство, которое так раздражало в Гриде, незаслуженное и необоснованное.
Линг не хочет думать об этом, и не может не думать. Раз появившиеся сомнения не желают исчезать, а посоветоваться с женой он никак не может решиться.
Шаги за спиной тихие, так что не слышно до последнего.
-Отец?
Сын смотрит на него сейчас серьёзно, будто пытаясь найти ответ на свой незаданный вопрос. Такой взгляд у него бывает реже всего и именно его Линг боится больше любого другого. Ему кажется, что именно в такие моменты граница между его нормальной, спокойной жизнью и безумием, хаосом становится особенно тонкой. А он бы хотел сохранить этот покой, который окружал его.
Младший Сын улыбается, самоуверенно, почти вызывающе, но… тепло. И наваждение исчезает, отступает. Перед ним снова просто подросток, вошедший в возраст бунтарства и сомнения в авторитетах.
-Здравствуй, сын, - он улыбается, стараясь не показывать своих беспокойства и сомнений. Это все глупости и бессмысленные надежды. Линг старался не задумываться о том, что возвращению Грида он обрадовался бы больше, чем рождению сына. – Ты меня искал?
Тот подошёл ближе и сел рядом на пол, смотря снизу вверх, из-под длинной чёлки, падающей на глаза.
-Просто гулял, хотел один побыть.
Линг рассмеялся:
-А тут я неудачно попался?
-Нет, удачно, - он схватил императора за руку. – Я не собирался прятаться от тебя, просто мать опять начала читать нотации…
-И она совершенно права, - нахмурился Линг. – Ты опять берёшь чужие вещи?
-Почему чужие? Это семейная библиотека, почему я не могу читать в ней, что хочу? – злое упрямство, но пальцы, сжимающие чужую ладонь, и не думают напрягаться. Принц всего лишь изображает злость.
-Сын! – осуждение в голосе. – Ты должен слушаться наставников.
Как и его отец.
-Опять ты говоришь правильные вещи, в которые не веришь, - смеётся сын, резким, громким, до боли знакомым голосом. – Это на тебя не похоже, Лин…
Он осекается раньше, чем заканчивает предложение. Напрягается, как пойманная птица в руках. Резкий, взъерошенный, готовый сорваться с места и убраться отсюда так далеко, что никто не сможет его найти. И не отпускает чужую руку.
-Грид? – голос сел, и Лингу страшно. Страшно ошибиться, страшно обидеть сына.
Страшно от того, что он столько лет не хотел ничего замечать.
-Давно не виделись, напарник, - ухмылка. – Соскучился?
Император Ксинга сам не успел заметить, когда оказался рядом на полу, обнимая этого идиота.
-Ты дурак. Что ты тогда натворил? – Линг не хочет говорить, вспоминать, но молчать тоже не получается и с губ срываются давно ненужные вопросы.
-Я просто жадный, - рука Грида зарывается в чужие волосы, треплет их тем жестом, каким ему самому за эти годы не раз испортили причёску. – Мне мало воспоминаний, мне нужно было всё. И я это получил.
-Кажется, я тоже стал жадным, - улыбается Линг.
У них ещё будет время разобраться в своих взаимоотношениях, статусах, чувствах. Будет время придумать, что сказать Лан Фан. У них теперь будет ещё много времени впереди.
А сейчас можно просто молчать и чувствовать чужое сердцебиение рядом.
читать дальшеЭта комната, создатель которой так и не определился: хочет ли он сделать спальню или же балкон, была любимой комнатой младшего из близнецов императора. Он мог просиживать в ней часы, играясь, читая или как-то ещё занимая свой досуг, если его отец был занят. Все знали, что первый наследник больше тянется к матери, а второй – к отцу. Удивлялись, но находили объяснение в том, что её величество в юности была воином, а мальчик увлечён сражениями и оружиями, что достойно молодого юноши. В то время как младший всё время, свободное от сомнительных проделок, изучал карты и алхимические трактаты, литературу и экономику. Второй наследник, говорили, был жаден до жизни, до впечатлений, силы, денег, земель. И никогда не интересовался троном, словно тот был дешёвым сувениром в дорогой лавке, выставленным в надежде на проходящего мимо простофилю с тугим кошельком.
Грид смеялся в одиночестве над этими сплетнями. Трон не казался ему ненужным или глупым, но он не хотел начинать драки за власть с сыном Линга. Не для этого он умирал один раз ради друзей, чтобы теперь принести скандалы и склоки в семью ближайшего из них. Он жадный, но не идиот ведь, чтобы ломать то, что хочет получить. В одном сплетники были правы, с «матерью» ему действительно не интересно. Они не просто были разными, они говорили на разных языках об одних и тех же вещах. А ещё Лан Фан иногда странно на него смотрела. Не подозревая, нет, не так хорошо была развита её фантазия… Вернее не подозревая Грида в младшем из сыновей, но вот о воспитании Линга её сомнения посещали… Нехорошо.
За дверью послышались шаги. Характерные, знакомые шаги, увитые, словно колона плющем, шорохом дорогих тканей, и Грид застыл на мгновение, прежде чем обернуться на встречу открывающейся двери.
-Здравствуй, как совет? – он никак не называл Линга на едине с памятного разговора. Тот никак не мог определиться со своим отношением к Жадности, всё ещё качался между определениями «друг» и «сын», слишком привыкший за столько лет быть больше отцом, чем равным соратником. И Грид не торопил, позволял стоять на перекрёстке так долго, сколько того потребует самостоятельное решение. И стоял на том же перёкрестке, вместе с императором Сины. Слишком привычно с языка уже скатывалось «отец», и слишком памятным, терпким и пропыленным в душе было «Линг», имеющее смыслов больше, чем одно только «друг»…
Раньше одним на двоих было тело, теперь – сомнения.
Но, как и раньше, они могли их честно поделить между собой, только в этот раз для этого не нужно было слов. Гриду досталось ожидание, Лингу – ответственность. Ну а кто у них император? Вот пусть и отдувается, раз получил, чего хотел, этот человек, чья жадность была сильнее гомункула из неё состоящего.
-Эти старики мне всю душу вынули, - со вздохом опускается желанный гость на мягкий ковёр, предназначенный для этого создателем, видит небо. – Веришь?
-Верю, верю, - вернувшийся с того света смотрит на него весело, понимающе. – Старики они такие, душу вынут, разжуют и проглотят, знаем, знаем.
Линг бросает в сына и друга подушкой:
-Не напоминай, а то я всё-таки набью тебе морду, как и хотел.
-Ой ли? Именно этого и хотел? – вызов и насмешка. Но не такие злые как раньше, не такие бесцеремонные и прямые в своей откровенности. Слишком много лет прожито на этом востоке, где прямая честность не самый ходовой товар. Теперь в словах Жадности больше смыслов и потайных донышек. Всё изменилось с тех самых пор, как он понял, что так можно получить ещё больше. А жажда осталась неизменной.
И глаза Линга напротив, настороженные и внимательные, а тело доверчиво расслаблено. И этот контраст делает императора ещё более привлекательным. Особенным. Принадлежащим только Гриду. Жене и старшему сыну он доверяет целиком, остальным не верит совсем, только по расчёту и строго ограниченное время по расписанию. А вот ему, своему сгинувшему компаньону, вернувшемуся родной плотью и кровью, он и верит и нет, балансирует, как танцор на канате. Соблазняет.
Грид не пытался особо разобраться во всех оттенках желания «владеть Лингом», но и отворачиваться от них не хотел. Это было странно для гомункула, неправильно для мужчины, предосудительно для сына. Но Жадность потому и жил вечно не впопад с остальной семьёй, что интересовали его только собственные прихоти и порывы, а мир… а миру предписывалось смириться.
Другое дело что с… гм, желаниями собственного желания считаться приходится иначе ничего просто не получится. Грид ведь хотел не тела, которое можно взять силой, о нет, он не был так скромен!
В ответ на чуть расширившиеся от болезненных воспоминаний зрачки Линга, можно и улыбнуться – нагло, самоуверенно. Довольно! Да, один из сотни принцев и будущий наследник никогда не хотел избить второго жильца своего тела. Сначала он стремился просто использовать его, потом – договориться, ещё позже – удержать, а в конце – вернуть. Теперь… о, чего его величеству хочется теперь сделать с Гридом, даже сам Линг не был уверен. И это было шансом, ещё одним перекрёстком, на котором одна дорога была той, в которой нуждался Жадность. Как сделать так, чтобы он был в этом не одинок?
-А ты чем занимаешься? – пытается увести в сторону разговор Яо.
-Читаю сводки новостей по Аместрису за последние несколько лет, - Грид махнул стопкой бумаг. – Много интересного, но ничего интересующего.
-То, что тебя интересует, надо искать в письмах, - пожал плечами Линг. – Личных письмах.
-Я догадался, только мне их никто не пишет, как ты мог догадаться, - передвинутся ближе. Так, чтобы касаться кончиками пальцев дорогой императорской одежды. Это не робость – осторожность. Нельзя вспугнуть дикого, свободолюбивого зверя. Нужно чтобы он пришёл сам и остался. Без ловушек и ошейников. Только тогда всё будет правильно.
-Тогда может стоит сказать им?
-Ваше Величество! – возмущается и смеётся Грид и тут же переходит на вкрадчивый шёпот, наклоняясь ближе к монаршему уху. – Мы ещё не решили, что говорить, а что нет ЕЁ Величеству, а вы уже рассуждаете о друзьях из Аместриса. Не стыдно? – почти бесшумно, одним дыханием. Чтобы никто не услышал? Ну да, а зачем же ещё, Мой Императорррр?
Линг только устало морщится и прикрывает глаза, пряча взгляд. Виноватый, немного растерянный и ещё самую каплю испуганный. Это не настоящий страх, парализующий волю, это просто… нежелание.
-Давай не будем об этом. Всё слишком сложно, и я пока не знаю как…
-Я не тороплю, - вновь отстраняется Грид, улыбаясь. А ещё причина молчания Яо в том, что он ни с кем не хочет делиться секретом… или Жадностью? – Чем дольше она не знает, тем большую свободу я сохраняю.
-Ещё скажи, что Лан Фан сможет тебя удержать, - невесёлая улыбка, насмешливый взгляд. О, тебе обидно за жену? Но ведь Грид всерьёз, он уважает целеустремлённость и профессионализм императрицы. Не питает к ней особой любви, но пренебрегать? Нет-нет, он бы не посмел!
-Удержать – ни в коем случае! – гордо выпятил грудь второй наследник престола. – Но вот ограничить – может.
Улыбка Линга стала легче и мягче, а его рука сама протянулась, коснулась чёрных, тяжёлых волос, взъерошила, растрепав и без того небрежную причёску сидящего рядом мальчишки. Скользнула слабой лаской по щеке, и тут же отдёрнулась, стоило мелькнуть в глазах напротив… интересу?
Император ещё не готов был всматриваться внимательнее.
Но Грид решил, что в этот раз процесс не менее интересен результата. Поэтому он никуда не спешит, распуская волосы окончательно, давая им свободно падать на плечи. Так он меньше похож на «брата», и родство уже меньше бросается в глаза. Он знает, он замечал это и в зеркалах, и во взглядах Линга. Во взглядах, в которых становилось меньше сомнений.
Решай, Линг Яо. Выбирай.
читать дальшеЛан Фан смотрела на него, но не видела. Не могла не видеть в сыне черты Грида, но увидеть Грида была не в состоянии. Не потому что… не потому что была недостаточно умна, потому что это было невозможно. Ещё более невозможно, чем философский камень, гомункулы, бессмертие, жертвоприношение целой страны и брак с принцем. То, что её сын – Грид, было даже не невозможным, невозможное она и видела, и делала, и останавливала, такая вот у Сины императрица, а посмотришь – хрупкая девочка с большими глазами. И металлической рукой, ну да, беззащитность так и бросается в глаза. Нет, она ни на секунду не увидела в сыне того, кем он и являлся потому, что знает – этого не может быть, потому что не может быть никогда. Мёртвые – не возвращаются.
Невдомёк ей, что правило это для живых, или для рождённых, или для того, что в мире всегда было и будет. Хоть бы и для химер, изначально-то эти твари плоть от плоти этого мира. А что можно сказать про вытяжку эмоции из существа, которое сам непонятно что и появился непонятно откуда? Можно ли его вообще считать живым? Может ли он умереть?
Один раз отец убил его. Вернул в себя – точнее.
И снова возродил новой личностью, без воспоминаний о прошлом, ничего не должно было остаться, всё должен был вымарать дьявольский котёл. Однако ж не вышло.
Почему должно было получиться во второй раз?
Но Лан Фан не знала об этом, не задумывалась об этом, считала Грида монстром, но живым, ни на секунду не допускала мысли о том, что её сын – и есть тот самый монстр. Но боялась, что муж, любимый, император, господин, которого она обязана защищать, пытается воспитать из сына… монстра? Серьёзно? Она верила, что Линг на такое способен? Грид не знал, не понимал. То ли считает… мать, что её муж настолько эгоистичен, то ли уверена, что Грид был ему дорог настолько, что тот мог стать таким эгоистом. Он сам был уверен, что Лан Фан их переоценивает. Кого-то из них. Лингу бы ума не хватило жить только ради собственного удовольствия, а Грид, определённо, не мог быть чем-то настолько важным.
Ну, и Грид просто знал, что Линг из него его же вырастить не пытается. Никогда не пытался, но сходству этому – сына и друга – радовался. Они сошлись, что тут удивительного? Они и в тот раз поладили, хотя ситуация не располагала, а уж со второй попытки, да когда ничего, кроме глупых подозрений умной женщины не мешало…
Но Лан Фан нервничала и боялась, и это ему не нравилось. И потому что это угнетало Линга, и потому что женщину, ставшую ему матерью, он уважал. Восхищался. Ценил? Ему всегда нравились сильные женщины. Слабые тоже нравились, но слабые нравились в постели, а сильные – просто нравились. Как вообще сильные люди. Такие даже лучше денег или власти над миром. Ну ладно, именно обладание такими людьми и давало власть над миром. Но сильными женщинами не хотелось владеть, на них хотелось смотреть, желательно слегка со стороны, как на лесной пожар или шторм.
Лан Фан была и сильной, и слабой, поэтому Грид не знал, чего хотел от неё (знал чего не хотел), но вот в том, что предпочёл бы видеть её спокойной был уверен. Пусть занимается старшим сыном, пусть увлекается оружием, пусть делает что угодно, но не лезет к нему и Лингу. Особенно к Лингу. И тем более не трогает их отношения. Она родила его, она получила собственного сына, который станет императором в будущем, и которому даже не потребуется для этого соперничать с детьми от других наложниц, потому что таких просто нет. Что ей ещё надо?
Но вместо этого женщина смотрела на него и уговаривала не принимать рассказы отца близко к сердцу. Убеждала, что он не должен подражать кому-то. Грид улыбался и говорил, что он так и делает. И сбегал, сбегал как можно дальше от неё, сбегал до того, как его посещала мысль, что эта женщина пытается отобрать у него то, что принадлежит только ему. Его жадность, его личность. И Линга. До того, как эта мысль превращалась в желание избавиться от… врага? соперника? вора? Грид не давал себе над этим задумываться. С самого начала обозначил эти мысли как неправильные. Сразу сказал себе, что Лан Фан тоже его, а значит нельзя её трогать. Ломать собственные вещи – неинтересно.
Линг бы никогда не простил этого. Вреда причинённого жене, сыну или Сине. Как можно такого подозревать в эгоизме, а? Ладно б в жадности, тут ставленник клана Яо самого Грида обскакал. Люди такие странные, право слово. И глупые.
И так хочется быть на них похожими. Все они к этому стремились. Быть людьми, иметь всё, что имеют люди. Всё, что люди считают естественным. Смеялись над ними, презирали их. Завидовали.
И Отец – тоже. Хотел так сильно, что даже вырвав из себя жадность, всё равно продолжал желать этого.
Что уж говорить про Грида, который этим желанием и был. Не только этим, конечно, но этим – в первую очередь.
-Привет, - Линг находится в библиотеке, на полу, в окружении стопок книг, и улыбается так, как улыбается ему всё время с тех пор, как узнал. Как поверил. Неопределённо улыбается. Не даёт уверенности, не даёт гарантии. Но всегда – радуется, и пока этого достаточно. Или было достаточно.
Грид протягивает руки и обнимает крепко, до боли. Так, как хотел до смерти, так, как всё не подворачивался случай после рождения. И сейчас, конечно, момент не назвать подходящим, но терпение – добродетель, а их Отец создавал из них грехи. А вторым именем жадности всегда было нетерпенье. Хотелось не просто всего, хотелось всего и сейчас.
Он и так ждал слишком долго. Нет, он всё ещё не торопит, всё ещё ждёт. Просто нет другого пути получить то, что он действительно хочет. В конце концов, Линг знает о жадности даже больше него, а ждал – дольше, и раз не торопится, раз всё ещё колеблется, значит надо ждать. Значит эти сомнения – они всерьёз, они по-настоящему. Значит, нельзя относиться к ним пренебрежительно, даже если не понимаешь, что именно пугает человека, рискнувшего однажды душой, не раз рисковавшего жизнью. И попытаться понять. Приблизиться к людям ещё на шаг. Но обнять может и сын, и друг, и тот, о ком Линг думать боится. Думай, Линг, кто обнимает тебя, кого обнимаешь ты.
Гриду всё равно сейчас, он просто убеждается в том, что Линг – его. В куда большей степени его, чем чей либо ещё.
И совершенно точно он не ожидал ладоней на своей спине, уверенных, горячих, прижимающих ближе — не отцовских — вплавливающих тело в тело, тепло к теплу. И горячего, не словом — дыханием:
-Мой, - не ждал тоже.
Больше ничего и не было, проклятье, на большее их бы и не хватило. Большего — чего-то кроме решения, кроме просьбы о решении, да, он просил, да, ему ответили, ему ответили согласием, да, да, да — было уже — сейчас — и не надо.
Но, это даже не смешно уже, кто тут чей и кто тут жадный? Хотя, это они ещё в Аместрисе выяснили. А Грид, кажется, привыкал быть вторым. Но только, если первый — Линг.
Фандом: Стальной Алхимик
Пара: Линг/Грид
Автор: Сумасшедший Самолётик
Дисклеймер: мир не мой, герои не мои.
Размещение: Спросить, хотя бы принести ссылку.
От автора: всегда прекрасной Ру, и да, это всегда намёк.
Предупреждения: так как это - всегда пинок, текст немного не целен.
читать дальшеВ королевском замке хватает коридоров и залов, в которых можно спокойно ходить часами, не опасаясь встретить случайных прохожих. В таких местах можно в тишине обдумать подозрения, забирающиеся в душу медленными, ядовитыми змеями. Радостно видеть в чертах любимого сына сходство с близким, исчезнувшим другом, с которым был когда-то одним целым. Думать, глядя на беспокойного, жадного до жизни паренька, что, возможно, не всё исчезло без следа, и какая-то часть чужой души воплотилась в твоём сыне.
Но чем дольше наблюдаешь за ним, тем сильнее подозрения, что он не похож на Жадность. Слишком много совпадений в интонациях, жестах, выражении лица. В выборе слов. И чем дальше, тем тяжелее верить в то, что собственный сын смотрит на тебя как на отца, на старшего. Мелькает всё чаще в его повадках снисходительное старшинство, которое так раздражало в Гриде, незаслуженное и необоснованное.
Линг не хочет думать об этом, и не может не думать. Раз появившиеся сомнения не желают исчезать, а посоветоваться с женой он никак не может решиться.
Шаги за спиной тихие, так что не слышно до последнего.
-Отец?
Сын смотрит на него сейчас серьёзно, будто пытаясь найти ответ на свой незаданный вопрос. Такой взгляд у него бывает реже всего и именно его Линг боится больше любого другого. Ему кажется, что именно в такие моменты граница между его нормальной, спокойной жизнью и безумием, хаосом становится особенно тонкой. А он бы хотел сохранить этот покой, который окружал его.
Младший Сын улыбается, самоуверенно, почти вызывающе, но… тепло. И наваждение исчезает, отступает. Перед ним снова просто подросток, вошедший в возраст бунтарства и сомнения в авторитетах.
-Здравствуй, сын, - он улыбается, стараясь не показывать своих беспокойства и сомнений. Это все глупости и бессмысленные надежды. Линг старался не задумываться о том, что возвращению Грида он обрадовался бы больше, чем рождению сына. – Ты меня искал?
Тот подошёл ближе и сел рядом на пол, смотря снизу вверх, из-под длинной чёлки, падающей на глаза.
-Просто гулял, хотел один побыть.
Линг рассмеялся:
-А тут я неудачно попался?
-Нет, удачно, - он схватил императора за руку. – Я не собирался прятаться от тебя, просто мать опять начала читать нотации…
-И она совершенно права, - нахмурился Линг. – Ты опять берёшь чужие вещи?
-Почему чужие? Это семейная библиотека, почему я не могу читать в ней, что хочу? – злое упрямство, но пальцы, сжимающие чужую ладонь, и не думают напрягаться. Принц всего лишь изображает злость.
-Сын! – осуждение в голосе. – Ты должен слушаться наставников.
Как и его отец.
-Опять ты говоришь правильные вещи, в которые не веришь, - смеётся сын, резким, громким, до боли знакомым голосом. – Это на тебя не похоже, Лин…
Он осекается раньше, чем заканчивает предложение. Напрягается, как пойманная птица в руках. Резкий, взъерошенный, готовый сорваться с места и убраться отсюда так далеко, что никто не сможет его найти. И не отпускает чужую руку.
-Грид? – голос сел, и Лингу страшно. Страшно ошибиться, страшно обидеть сына.
Страшно от того, что он столько лет не хотел ничего замечать.
-Давно не виделись, напарник, - ухмылка. – Соскучился?
Император Ксинга сам не успел заметить, когда оказался рядом на полу, обнимая этого идиота.
-Ты дурак. Что ты тогда натворил? – Линг не хочет говорить, вспоминать, но молчать тоже не получается и с губ срываются давно ненужные вопросы.
-Я просто жадный, - рука Грида зарывается в чужие волосы, треплет их тем жестом, каким ему самому за эти годы не раз испортили причёску. – Мне мало воспоминаний, мне нужно было всё. И я это получил.
-Кажется, я тоже стал жадным, - улыбается Линг.
У них ещё будет время разобраться в своих взаимоотношениях, статусах, чувствах. Будет время придумать, что сказать Лан Фан. У них теперь будет ещё много времени впереди.
А сейчас можно просто молчать и чувствовать чужое сердцебиение рядом.
читать дальшеЭта комната, создатель которой так и не определился: хочет ли он сделать спальню или же балкон, была любимой комнатой младшего из близнецов императора. Он мог просиживать в ней часы, играясь, читая или как-то ещё занимая свой досуг, если его отец был занят. Все знали, что первый наследник больше тянется к матери, а второй – к отцу. Удивлялись, но находили объяснение в том, что её величество в юности была воином, а мальчик увлечён сражениями и оружиями, что достойно молодого юноши. В то время как младший всё время, свободное от сомнительных проделок, изучал карты и алхимические трактаты, литературу и экономику. Второй наследник, говорили, был жаден до жизни, до впечатлений, силы, денег, земель. И никогда не интересовался троном, словно тот был дешёвым сувениром в дорогой лавке, выставленным в надежде на проходящего мимо простофилю с тугим кошельком.
Грид смеялся в одиночестве над этими сплетнями. Трон не казался ему ненужным или глупым, но он не хотел начинать драки за власть с сыном Линга. Не для этого он умирал один раз ради друзей, чтобы теперь принести скандалы и склоки в семью ближайшего из них. Он жадный, но не идиот ведь, чтобы ломать то, что хочет получить. В одном сплетники были правы, с «матерью» ему действительно не интересно. Они не просто были разными, они говорили на разных языках об одних и тех же вещах. А ещё Лан Фан иногда странно на него смотрела. Не подозревая, нет, не так хорошо была развита её фантазия… Вернее не подозревая Грида в младшем из сыновей, но вот о воспитании Линга её сомнения посещали… Нехорошо.
За дверью послышались шаги. Характерные, знакомые шаги, увитые, словно колона плющем, шорохом дорогих тканей, и Грид застыл на мгновение, прежде чем обернуться на встречу открывающейся двери.
-Здравствуй, как совет? – он никак не называл Линга на едине с памятного разговора. Тот никак не мог определиться со своим отношением к Жадности, всё ещё качался между определениями «друг» и «сын», слишком привыкший за столько лет быть больше отцом, чем равным соратником. И Грид не торопил, позволял стоять на перекрёстке так долго, сколько того потребует самостоятельное решение. И стоял на том же перёкрестке, вместе с императором Сины. Слишком привычно с языка уже скатывалось «отец», и слишком памятным, терпким и пропыленным в душе было «Линг», имеющее смыслов больше, чем одно только «друг»…
Раньше одним на двоих было тело, теперь – сомнения.
Но, как и раньше, они могли их честно поделить между собой, только в этот раз для этого не нужно было слов. Гриду досталось ожидание, Лингу – ответственность. Ну а кто у них император? Вот пусть и отдувается, раз получил, чего хотел, этот человек, чья жадность была сильнее гомункула из неё состоящего.
-Эти старики мне всю душу вынули, - со вздохом опускается желанный гость на мягкий ковёр, предназначенный для этого создателем, видит небо. – Веришь?
-Верю, верю, - вернувшийся с того света смотрит на него весело, понимающе. – Старики они такие, душу вынут, разжуют и проглотят, знаем, знаем.
Линг бросает в сына и друга подушкой:
-Не напоминай, а то я всё-таки набью тебе морду, как и хотел.
-Ой ли? Именно этого и хотел? – вызов и насмешка. Но не такие злые как раньше, не такие бесцеремонные и прямые в своей откровенности. Слишком много лет прожито на этом востоке, где прямая честность не самый ходовой товар. Теперь в словах Жадности больше смыслов и потайных донышек. Всё изменилось с тех самых пор, как он понял, что так можно получить ещё больше. А жажда осталась неизменной.
И глаза Линга напротив, настороженные и внимательные, а тело доверчиво расслаблено. И этот контраст делает императора ещё более привлекательным. Особенным. Принадлежащим только Гриду. Жене и старшему сыну он доверяет целиком, остальным не верит совсем, только по расчёту и строго ограниченное время по расписанию. А вот ему, своему сгинувшему компаньону, вернувшемуся родной плотью и кровью, он и верит и нет, балансирует, как танцор на канате. Соблазняет.
Грид не пытался особо разобраться во всех оттенках желания «владеть Лингом», но и отворачиваться от них не хотел. Это было странно для гомункула, неправильно для мужчины, предосудительно для сына. Но Жадность потому и жил вечно не впопад с остальной семьёй, что интересовали его только собственные прихоти и порывы, а мир… а миру предписывалось смириться.
Другое дело что с… гм, желаниями собственного желания считаться приходится иначе ничего просто не получится. Грид ведь хотел не тела, которое можно взять силой, о нет, он не был так скромен!
В ответ на чуть расширившиеся от болезненных воспоминаний зрачки Линга, можно и улыбнуться – нагло, самоуверенно. Довольно! Да, один из сотни принцев и будущий наследник никогда не хотел избить второго жильца своего тела. Сначала он стремился просто использовать его, потом – договориться, ещё позже – удержать, а в конце – вернуть. Теперь… о, чего его величеству хочется теперь сделать с Гридом, даже сам Линг не был уверен. И это было шансом, ещё одним перекрёстком, на котором одна дорога была той, в которой нуждался Жадность. Как сделать так, чтобы он был в этом не одинок?
-А ты чем занимаешься? – пытается увести в сторону разговор Яо.
-Читаю сводки новостей по Аместрису за последние несколько лет, - Грид махнул стопкой бумаг. – Много интересного, но ничего интересующего.
-То, что тебя интересует, надо искать в письмах, - пожал плечами Линг. – Личных письмах.
-Я догадался, только мне их никто не пишет, как ты мог догадаться, - передвинутся ближе. Так, чтобы касаться кончиками пальцев дорогой императорской одежды. Это не робость – осторожность. Нельзя вспугнуть дикого, свободолюбивого зверя. Нужно чтобы он пришёл сам и остался. Без ловушек и ошейников. Только тогда всё будет правильно.
-Тогда может стоит сказать им?
-Ваше Величество! – возмущается и смеётся Грид и тут же переходит на вкрадчивый шёпот, наклоняясь ближе к монаршему уху. – Мы ещё не решили, что говорить, а что нет ЕЁ Величеству, а вы уже рассуждаете о друзьях из Аместриса. Не стыдно? – почти бесшумно, одним дыханием. Чтобы никто не услышал? Ну да, а зачем же ещё, Мой Императорррр?
Линг только устало морщится и прикрывает глаза, пряча взгляд. Виноватый, немного растерянный и ещё самую каплю испуганный. Это не настоящий страх, парализующий волю, это просто… нежелание.
-Давай не будем об этом. Всё слишком сложно, и я пока не знаю как…
-Я не тороплю, - вновь отстраняется Грид, улыбаясь. А ещё причина молчания Яо в том, что он ни с кем не хочет делиться секретом… или Жадностью? – Чем дольше она не знает, тем большую свободу я сохраняю.
-Ещё скажи, что Лан Фан сможет тебя удержать, - невесёлая улыбка, насмешливый взгляд. О, тебе обидно за жену? Но ведь Грид всерьёз, он уважает целеустремлённость и профессионализм императрицы. Не питает к ней особой любви, но пренебрегать? Нет-нет, он бы не посмел!
-Удержать – ни в коем случае! – гордо выпятил грудь второй наследник престола. – Но вот ограничить – может.
Улыбка Линга стала легче и мягче, а его рука сама протянулась, коснулась чёрных, тяжёлых волос, взъерошила, растрепав и без того небрежную причёску сидящего рядом мальчишки. Скользнула слабой лаской по щеке, и тут же отдёрнулась, стоило мелькнуть в глазах напротив… интересу?
Император ещё не готов был всматриваться внимательнее.
Но Грид решил, что в этот раз процесс не менее интересен результата. Поэтому он никуда не спешит, распуская волосы окончательно, давая им свободно падать на плечи. Так он меньше похож на «брата», и родство уже меньше бросается в глаза. Он знает, он замечал это и в зеркалах, и во взглядах Линга. Во взглядах, в которых становилось меньше сомнений.
Решай, Линг Яо. Выбирай.
читать дальшеЛан Фан смотрела на него, но не видела. Не могла не видеть в сыне черты Грида, но увидеть Грида была не в состоянии. Не потому что… не потому что была недостаточно умна, потому что это было невозможно. Ещё более невозможно, чем философский камень, гомункулы, бессмертие, жертвоприношение целой страны и брак с принцем. То, что её сын – Грид, было даже не невозможным, невозможное она и видела, и делала, и останавливала, такая вот у Сины императрица, а посмотришь – хрупкая девочка с большими глазами. И металлической рукой, ну да, беззащитность так и бросается в глаза. Нет, она ни на секунду не увидела в сыне того, кем он и являлся потому, что знает – этого не может быть, потому что не может быть никогда. Мёртвые – не возвращаются.
Невдомёк ей, что правило это для живых, или для рождённых, или для того, что в мире всегда было и будет. Хоть бы и для химер, изначально-то эти твари плоть от плоти этого мира. А что можно сказать про вытяжку эмоции из существа, которое сам непонятно что и появился непонятно откуда? Можно ли его вообще считать живым? Может ли он умереть?
Один раз отец убил его. Вернул в себя – точнее.
И снова возродил новой личностью, без воспоминаний о прошлом, ничего не должно было остаться, всё должен был вымарать дьявольский котёл. Однако ж не вышло.
Почему должно было получиться во второй раз?
Но Лан Фан не знала об этом, не задумывалась об этом, считала Грида монстром, но живым, ни на секунду не допускала мысли о том, что её сын – и есть тот самый монстр. Но боялась, что муж, любимый, император, господин, которого она обязана защищать, пытается воспитать из сына… монстра? Серьёзно? Она верила, что Линг на такое способен? Грид не знал, не понимал. То ли считает… мать, что её муж настолько эгоистичен, то ли уверена, что Грид был ему дорог настолько, что тот мог стать таким эгоистом. Он сам был уверен, что Лан Фан их переоценивает. Кого-то из них. Лингу бы ума не хватило жить только ради собственного удовольствия, а Грид, определённо, не мог быть чем-то настолько важным.
Ну, и Грид просто знал, что Линг из него его же вырастить не пытается. Никогда не пытался, но сходству этому – сына и друга – радовался. Они сошлись, что тут удивительного? Они и в тот раз поладили, хотя ситуация не располагала, а уж со второй попытки, да когда ничего, кроме глупых подозрений умной женщины не мешало…
Но Лан Фан нервничала и боялась, и это ему не нравилось. И потому что это угнетало Линга, и потому что женщину, ставшую ему матерью, он уважал. Восхищался. Ценил? Ему всегда нравились сильные женщины. Слабые тоже нравились, но слабые нравились в постели, а сильные – просто нравились. Как вообще сильные люди. Такие даже лучше денег или власти над миром. Ну ладно, именно обладание такими людьми и давало власть над миром. Но сильными женщинами не хотелось владеть, на них хотелось смотреть, желательно слегка со стороны, как на лесной пожар или шторм.
Лан Фан была и сильной, и слабой, поэтому Грид не знал, чего хотел от неё (знал чего не хотел), но вот в том, что предпочёл бы видеть её спокойной был уверен. Пусть занимается старшим сыном, пусть увлекается оружием, пусть делает что угодно, но не лезет к нему и Лингу. Особенно к Лингу. И тем более не трогает их отношения. Она родила его, она получила собственного сына, который станет императором в будущем, и которому даже не потребуется для этого соперничать с детьми от других наложниц, потому что таких просто нет. Что ей ещё надо?
Но вместо этого женщина смотрела на него и уговаривала не принимать рассказы отца близко к сердцу. Убеждала, что он не должен подражать кому-то. Грид улыбался и говорил, что он так и делает. И сбегал, сбегал как можно дальше от неё, сбегал до того, как его посещала мысль, что эта женщина пытается отобрать у него то, что принадлежит только ему. Его жадность, его личность. И Линга. До того, как эта мысль превращалась в желание избавиться от… врага? соперника? вора? Грид не давал себе над этим задумываться. С самого начала обозначил эти мысли как неправильные. Сразу сказал себе, что Лан Фан тоже его, а значит нельзя её трогать. Ломать собственные вещи – неинтересно.
Линг бы никогда не простил этого. Вреда причинённого жене, сыну или Сине. Как можно такого подозревать в эгоизме, а? Ладно б в жадности, тут ставленник клана Яо самого Грида обскакал. Люди такие странные, право слово. И глупые.
И так хочется быть на них похожими. Все они к этому стремились. Быть людьми, иметь всё, что имеют люди. Всё, что люди считают естественным. Смеялись над ними, презирали их. Завидовали.
И Отец – тоже. Хотел так сильно, что даже вырвав из себя жадность, всё равно продолжал желать этого.
Что уж говорить про Грида, который этим желанием и был. Не только этим, конечно, но этим – в первую очередь.
-Привет, - Линг находится в библиотеке, на полу, в окружении стопок книг, и улыбается так, как улыбается ему всё время с тех пор, как узнал. Как поверил. Неопределённо улыбается. Не даёт уверенности, не даёт гарантии. Но всегда – радуется, и пока этого достаточно. Или было достаточно.
Грид протягивает руки и обнимает крепко, до боли. Так, как хотел до смерти, так, как всё не подворачивался случай после рождения. И сейчас, конечно, момент не назвать подходящим, но терпение – добродетель, а их Отец создавал из них грехи. А вторым именем жадности всегда было нетерпенье. Хотелось не просто всего, хотелось всего и сейчас.
Он и так ждал слишком долго. Нет, он всё ещё не торопит, всё ещё ждёт. Просто нет другого пути получить то, что он действительно хочет. В конце концов, Линг знает о жадности даже больше него, а ждал – дольше, и раз не торопится, раз всё ещё колеблется, значит надо ждать. Значит эти сомнения – они всерьёз, они по-настоящему. Значит, нельзя относиться к ним пренебрежительно, даже если не понимаешь, что именно пугает человека, рискнувшего однажды душой, не раз рисковавшего жизнью. И попытаться понять. Приблизиться к людям ещё на шаг. Но обнять может и сын, и друг, и тот, о ком Линг думать боится. Думай, Линг, кто обнимает тебя, кого обнимаешь ты.
Гриду всё равно сейчас, он просто убеждается в том, что Линг – его. В куда большей степени его, чем чей либо ещё.
И совершенно точно он не ожидал ладоней на своей спине, уверенных, горячих, прижимающих ближе — не отцовских — вплавливающих тело в тело, тепло к теплу. И горячего, не словом — дыханием:
-Мой, - не ждал тоже.
Больше ничего и не было, проклятье, на большее их бы и не хватило. Большего — чего-то кроме решения, кроме просьбы о решении, да, он просил, да, ему ответили, ему ответили согласием, да, да, да — было уже — сейчас — и не надо.
Но, это даже не смешно уже, кто тут чей и кто тут жадный? Хотя, это они ещё в Аместрисе выяснили. А Грид, кажется, привыкал быть вторым. Но только, если первый — Линг.
@темы: Фанфики
15.07.2015 в 10:11
Совершенная история. Восхитительный Лин, повзрослевший Грид... и даже Лан Фан, мелькнувшая совсем уж немного, тоже живая, яркая и настояща. Шикарно. Просто шикарно.
15.07.2015 в 21:47
У тебя интересный взгляд на ситуацию, особенно на Лан Фан. Я в который раз убеждаюсь, что у нас насчёт неё в этом фике созвучные мысли, но всё-таки разные. Она у тебя действительно неопределённая величина, смотришь на неё глазами Грида, читаешь про неё... И балансируешь, пытаешься срисовать образ, определиться, что ты о ней думаешь и чего насчёт неё хочешь... И пока не получается. Очень здорово передано это состояние.
И Линг с Гридом - кружащие друг вокруг друга, вокруг своих желаний и принципов. У обоих всего очень много, и нужно суметь вывернуться, найти ту дорогу, которая будет удобна обоим и не разрушит всё остальное. И Линг вьётся, выбирает, смотрит и думает. Ему тяжело, но он Император, и если он не сможет выковать счастье для себя, то что говорить про страну?
А Гриду сложно ждать, по сути, отдать всё в руки Линга и надеяться, что тот выберет правильно. Да, он верит, да, он не сомневается, но внутри всё равно что-то грызёт, не может не грызть, и они оба в этом своём выборе ради общего будущего и другого, в первую очередь другого, такие замечательные, такие искренние.
И это прекрасно) Мягкий юст, от которого ещё не рвёт внутри, но начинает тянуть и намекать - всё ещё впереди, это только начало. Даже признание Линга - не конец.
Я тебя обожаю
15.07.2015 в 22:20
Да ладно, Лан Фан заняла большую часть третьего куска, это лётик слеш пишет
повзрослевший Грид...
По-моему, просто не мог не, учитывая условия. Всё-таки слабость - она стимулирует самоконтроль, так что детство ему пошло на пользу.
На самом деле - этот фанфик является капанием на совесть моей прекрасной Ру, которая пишет, хы-хы, макси по примерно этому же сюжету-завязке, который мы как-то накурили во время слёта. Да, это наглая реклама.
Rustor, твои слова - бальзам на сердце.
У тебя интересный взгляд на ситуацию, особенно на Лан Фан. Я в который раз убеждаюсь, что у нас насчёт неё в этом фике созвучные мысли, но всё-таки разные.
И эти слова можно цитировать под каждой нашей дисскуссией о любом герое, каноне, пейринге. Аминь.
Она у тебя действительно неопределённая величина, смотришь на неё глазами Грида, читаешь про неё... И балансируешь, пытаешься срисовать образ, определиться, что ты о ней думаешь и чего насчёт неё хочешь... И пока не получается. Очень здорово передано это состояние.
Вот знаешь, я сначала думала, что просто упомяну её, потом поняла, что для "просо упомяну" я как-то слишком увлеклась и кусок будет про неё, а потом поняла, что Грид реально СБЕГАЕТ!!! Потому что он да, он не знает, как её воспринимать. Как мать? но тогда упс, он у мамы папу отбивает, как-то совсем, он даже не думает эту мысль, это её даже не начинает озвучивать в своей голове, она самоцбийственна для него по сути, но с тем он и вообще про ЛанФан-мать думает с трудом. Думать о ней, просто как о жене Линга? Да он же её убьёт, и эту мысль он хоть и начинает иногда (понимает, что она может появиться), тем более себе запрещает, табуирует уже осознанно. В итоге она этакая "терра инкогнито" в его голове, чёрная масса Вселенной. Она есть, она огромна, "я ничего не буду об этом знать и думать".
А Гриду сложно ждать, по сути, отдать всё в руки Линга и надеяться, что тот выберет правильно. Да, он верит, да, он не сомневается, но внутри всё равно что-то грызёт
Его прямо-таки выламывает, даже не тело - внутри кости. Он даже не успокаивает себя, он накручивает до того пика, когда делать уже ничего не получается, потому что всё ушло в эмоцию. Не уверена, что у меня это так уж хорошо прописанно, по крайней мере пока, но мне кжется, там именно так всё взрывается внутри капиляров головного мозга.
Даже признание Линга - не конец
Это пока только определение между понятиями отец или друг-напарник. Не отец, но друг и напарник. Это решили. Молодцы, вернулись к тому, на чём закончили пятнадцать лет назад (но мы нигде больше не будем этого уточнять, по законам Сины вообще с 12 совершенолетний, я сказала), теперь продолжайте.
А я тебя))))
16.07.2015 в 09:20
16.07.2015 в 11:14
16.07.2015 в 11:51
20.07.2015 в 14:51
И эти слова можно цитировать под каждой нашей дисскуссией о любом герое, каноне, пейринге. Аминь.
Кстати да
Вот это и интересно) Для меня, наверное, всё более чётко у него в голове, но вот это твоё "я не знаю, я не буду думать" тоже классное
Есть такое, есть))) у тебя всё получилось)))
Это пока только определение между понятиями отец или друг-напарник. Не отец, но друг и напарник. Это решили. Молодцы, вернулись к тому, на чём закончили пятнадцать лет назад (но мы нигде больше не будем этого уточнять, по законам Сины вообще с 12 совершенолетний, я сказала), теперь продолжайте.
*хихикает* Вот и я о том, у них впереди ещё столько всего... Столько нерешённых вопросов!
15.08.2015 в 21:14
у тебя самой всё в голове более чётко, чем в моей, вот и сказывается)))
Хотя по мне так Грид и в каноне не производит впечатление человека, чьей сильной стороной является ясность и чёткость мыслей.
Есть такое, есть))) у тебя всё получилось)))
Тогда я молодец
*хихикает* Вот и я о том, у них впереди ещё столько всего... Столько нерешённых вопросов!
сколько лет ещё я буду это писать
16.08.2015 в 15:17
ты себя принижаешь)))) у тебя часто куда более тонкое понимание персонажа, чем у меня))
Нууууууу, много лет?))))
16.08.2015 в 15:50
Нууууууу, много лет?))))
Ну учитывая,что я пишу главу в ответ на твою, как пинок-пряник, то сама прикинь))
16.08.2015 в 17:23
А, это да, хаотичного героя мне сложно выписать))))