Лучший подарок

[camolyotik]

Название: Лучший подарок
Автор: Сумасшедший Самолётик
Канон: Джеймс Хедли Чейз "Выбор пал на меня"
Размер: мини, 1 537 слов
Пейринг: Мартин Корридон/Говард Ричи
Категория: слэш
Жанр: драма, юст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Мартин очень не хочет, чтобы Ричи попал под трибунал. Ричи не хочет, чтобы Мартин попал в гестапо. Вопрос только в том, кто успеет первым?
От автора: на фикбуке проводили написанту, я решила поучаствовать. Просили, чтоб текст был новогодним, я честно постаралась, события развиваются между Рождеством и Новым Годом, а герои получают свои подарки. Ну да, какие герои и времена, такие подарки.

18 октября 1943 года.
Серьёзный рабочий разговор закончился ещё полчаса назад, и теперь Корридон и Ричи просто сидели и отдыхали за пустой болтовнёй, по которой каждый успел соскучиться. В комнате царил полумрак, не бивший по глазам и прятавший лишнее, в стаканах был щедро налитый коньяк, к которому ни Ричи, ни Корридон так и не притронулись, а на улице долго и нудно шёл дождь, из тёплого дома казавшийся даже уютным. Выходить под него не хотелось абсолютно, но никто пока и не торопился.
— Вы хорошо поработали, — заметил Ричи, и Корридон, оторвав взгляд от чужих закатанных рукавов, обнаживших запястья, посмотрел полковнику в глаза.
— В самом деле? Всему этому, — он обвёл комнату рукой по кругу, — ни конца, ни края не видно.
— Мартин, — в голосе Ричи слышался смех, и Корридон почувствовал, как плывёт, проваливаясь в топкое, зыбкое болото. — Вы не можете закончить войну в одиночку.
— Правда?
Полковник улыбнулся, и целую секунду Корридон думал только о том, что эти губы необходимо поцеловать, собирая с них никотиновую горечь. Вместо этого он достал из пачки сигарету и прикурил, просто для того, чтобы отвести взгляд, чтобы не смотреть, на гипнотизирующего его, как бандерлога, удава.
«Мудрый Каа, можно я подойду ближе, ещё ближе, ещё немного ближе, чтобы тебе было удобнее меня сожрать со всеми потрохами?»
У полковника, правда, были другие планы, ему нужен был не ужин, ему нужна была мартышка, которая будет тягать каштаны из огня, и в каком-то умопомрачении Корридон на эту роль согласился. Возможно, его бы всё это бесило немного меньше, доставай он эти каштаны для полковника, а не для Англии. Англия была безлика, Англия состояла из множества ненужных людей, из Англии Корридон полжизни хотел свалить в большой мир, а потом мир превратился в ад, и Англия отправила в этот ад Корридона сама.
Ладно, хорошо, во всём были светлые стороны, например, Корридон встретил Ричи. Ричи, одержимого благом Великой Британии, храни её Боже.
«Значит, — смеялся в его голове внутренний голос, — будем патриотами. Это ведь так… правильно, верно?»
— Вы выглядите уставшим, — заметил Ричи.
— Я, полковник? Давно смотрели на себя?
Сам Корридон не мог оторвать от полковника взгляда. Когда-нибудь, он или сдохнет от невозможности большего, или сбежит подальше, но это будет потом, после войны. Когда костлявая старуха больше не будет дышать в чужой затылок, серебря виски.
— Беспокоитесь обо мне, Мартин?
Корридон медленно покачал головой. Конечно, нет. Как такая глупость могла прийти полковнику в голову?
Да. Он беспокоился, но кого это волновало? Скоро вечер закончится, а потом они опять окажутся в разных концах горящей Европы, и всё вернётся на круги своя, пока не грянет какая-нибудь катастрофа. А пока у него есть несколько часов просто для того, чтобы надышаться чужой близостью, впечатать её в себя, чтобы всё, что он делает, имело какой-то смысл.
От встречи до встречи, от встречи до встречи. Так хорошо, что хоть вой.

26 декабря 1943 года.
Двадцать шестое декабря, время рождественских подарков и волшебных чудес, которые последние годы всем были бы очень кстати, а Корридон, прикуривая очередную — третью — сигарету подряд вглядывался в собственный подарок от полковника.
«Сиди на жопе ровно и не рыпайся, сам справлюсь».
Конечно, написано было не так, написано было что-то о красотах зимней Франции (слякотно, мокро и мерзко, какие вообще зимние красоты?!), которыми только последний глупец не насладится. И вообще, дядюшка очень ему завидует, но никак не может присоединиться. Звучало очень красиво и тепло, но означало примерно то самое: сиди и не дёргайся, я сам разберусь.
Корридон затянулся поглубже и открыл окно, впуская в квартиру холодный, мокрый воздух. Два дня назад «друзья» передали информацию о том, что в Швейцарию должен прибыть немецкий представитель для встречи с английским послом. Учитывая, что даже в королевской семье были те, кто, скажем так, понимающе относился к немецким идеям и действиям… Корридон не ждал от этих переговоров ничего хорошего.
И вчера отправил весточку Ричи. Ему нужен был если не приказ, то хотя бы совет. Как лучше всё сделать. Где? Когда? Было очевидно, что этой встрече лучше никогда не происходить, им обоим это было очевидно. Даже если руководство (часть руководства?) в высоких кабинетах решила иначе.
«Король, — улыбался в его памяти Ричи, — нужен для того, чтобы помнить о стратегических интересах Британии».
И сепаратный мир с нацистской Германией в эти интересы не входил. Так что можно сказать, что Корридон о Его Величестве помнил всегда, даже если не всегда был согласен. Но у него всегда был тяжёлый и неприятный характер, это любой мог подтвердить.
Хорошо, может быть, кроме Ричи. Но у полковника вообще специфическое отношение к собственным сотрудникам: пока те достаточно умны и профессиональны всё остальное не имело значения.
Очень удобно.
На самом деле — нет.
Корридон год положил на то, чтобы полковник стал его выделять среди остальных, но добился только профессионального признания. Иногда от этого хотелось выть (можно даже на луну), а иногда напиться, но и то, и другое было бы вызывающе непрофессионально. Ричи бы расстроился. И разочаровался.
Корридон чувствовал себя предельно тупым от того, что его это до сих пор волновало, но поделать с собой ничего не мог.
А сегодня Ричи прислал грёбанное сообщение, смысл которого сводился к тому, что ничего не нужно делать. Всё хорошо, прекрасная маркиза, всё просто, блядь, прекрасно. Корридон со злостью затушил сигарету и, удивлённо моргнув, со вздохом потянулся за следующей. Бессмысленно ломать сигареты, у Ричи от этого даже в носу не засвербит.
Хорошо всё! Ну разумеется!
А он тут должен сесть у окошка и поверить, что ему не о чем беспокоиться. Что переговоры — это нормально и… Положа руку на сердце, Корридон был готов признать переговоры нормальными, если бы Ричи так решил. В конце концов, из них двоих, по-настоящему за их старенькую добрую Англию переживал полковник, а сам Корридон оказался втянут во всю эту героическую канитель, во-первых, потому что по-жизни умел нарываться на неприятности, во-вторых, потому что однажды на его дороге появился Ричи. А дальше всё, увяз коготок — пропала птичка. Удивительно, как Корридон ещё сам себя на вертел не насадил и не приготовил.
А впрочем, полковник ни о чём таком и не просил.
Так что на самом деле, если Британия хотела творить херню — она могла творить всё, что угодно, Корридон отнюдь не был идейным рыцарем без страха и упрёка. Но была одна проблема: Ричи было не плевать. И он знал полковника достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: велев не дёргаться, тот пойдёт решать эту проблему сам. По своим каналам, часть которых Корридон даже мог представить.
То, что у полковника всё получится, сомнений не вызывало.
То, что полковник за свои успехи получит трибунал, сомнений не вызывало тем более.
— Да иди ты нахер, — с чувством предложил Корридон полковнику, сминая телеграмму от «любимого дядюшки» и сжигая её в пепельнице. — Нахер. Можно даже не на мой, хотя это жаль, конечно.

27 декабря 1943 года.
«Дорогой дядюшка, спасибо за путёвку в местный санаторий, она пришлась как никогда вовремя. Очень жаль, что вы не сможете ко мне присоединиться. Всегда горячо любящий вас племянник».
Отправляя сообщение Ричи, Корридон не сомневался, что тот поймёт его абсолютно верно. Весь матерный, трёхэтажный загиб, который он хотел вложить в вежливые, бессмысленные слова.
Всю ночь в поезде Корридон бессмысленно, по кругу ругался с полковником в своей голове. Чужие аргументы конструировались, опираясь на прошлые беседы, а порой он просто съезжал на то, что вспоминал то рисунок вен на крепких, широких запястьях, то мозаику радужки, когда полковник смотрел на него слишком пристально.
В итоге чувствовал себя то очень злым (ты должен был сразу отдать мне приказ, может быть, передать инструкции, а не оставлять меня в безопасности, рискуя самостоятельно), то полным идиотом (честно, только соседи его пару раз останавливали от того, чтобы передёрнуть на приятные воспоминания), то очень злым идиотом.
На самом деле, самым разумным, было бы сейчас взяться за голову, осознать какую глупость он собирается сделать (как грандиозно подставиться, давайте уж на чистоту), оттелеграфировать дядюшке что-то о том, что отдых срочно пришлось отменить и вернуться во Францию. Одним немцем больше, одним меньше, что это изменит? Не всё ли ему равно?
Корридон улыбнулся проходившей по улице красотке и поправил воротник пальто, прикрываясь от холодного ветра, задувающего внутрь.
Изменит, не изменит, а на одного немца меньше по нынешним временам лучше, чем на одного немца больше.
«Главное, чтоб одна пуля осталась».
Потому что она ему очень-очень потребуется скоро для личного пользования. После того, как он сделает задуманное (о, Корридон не сомневался, что у него всё получится, у него всегда всё получалось, Ричи не зря говорил, что он хорошо работает), ему бы лучше не суметь ответить ни на один вопрос.
— Ну, — он улыбнулся морозному небу, — с Богом, да?

31 декабря 1943 года.
Когда за ним, почти влетевшим в камеру от толчка, захлопнулась дверь камеры, Корридон осел на холодный пол и беззвучно, чтобы не привлекать к себе внимания, рассмеялся.
До сознания наконец-то начало доходить состояние тела, и это было больно. Следом до него доходило осознание того, что они вляпались так, как никогда прежде. И он в принципе чёртов неудачник, который потратил все пули, не оставив ни одной себе, и скоро, уже вот-вот, мальчики из гестапо заставят его пожалеть об этом.
А ещё, против всего разумного, что ещё оставалось в нём, накатывало облегчение. Потому что он успел и в этой чёртовой гонке с Ричи «кто первым добежит до трибунала или гестапо», он, чёрт возьми, выиграл, а полковник проиграл. И был в безопасности настолько, насколько в это поганое время вообще можно быть в безопасности.
Хороший подарок от Дедушки Мороза «союзников» к Новому году. Самый лучший. Теперь бы только Ричи не попытался его отсюда достать, а сам он не разболтал лишнего.
И тогда всё будет хорошо, а полковник не пострадает.