Автор: Сумасшедший Самолётик
Бета: мадам Вашу Мать, zabriskie_point
Канон: Золотой ребёнок
Дисклаймер: все права на мир и персонажей принадлежат их создателям, кем бы они ни были
Размер: мини, (2 015 слов)
Пейринг: Сардо Нумспа / Ки Нанг
Категория: гет
Жанр: романтика, пропущенная сцена
Рейтинг: G
Краткое содержание: Когда-то старуха, живущая напротив её семьи, сказала ей, что демоны стремятся завладеть сердцами и душами людей, и никогда не отдают добычу назад, скармливая её злым птицам, что сидят у них на плечах.
Я, как и все, уродилась на этой земле, а он
Пришёл издалека
Я, как и все, от дождя укрывалась зонтом, а он
Разгонял облака
И жил он, как дьявол, а умер, как бог на кресте, а я
Лишь теперь поняла
Кем я была ему,
я была ему
Кем я была ему,
кем была ему
Кем я была.
Екатерина Болдырева — "Кем я была"
Пришёл издалека
Я, как и все, от дождя укрывалась зонтом, а он
Разгонял облака
И жил он, как дьявол, а умер, как бог на кресте, а я
Лишь теперь поняла
Кем я была ему,
я была ему
Кем я была ему,
кем была ему
Кем я была.
Екатерина Болдырева — "Кем я была"
читать дальше
Ки собирает волосы в пучок привычным, плавным, женственным движением, и Сардо, устроившийся в кресле, думает о том, что она красивая, эта девочка с шоколадно-тёмными волосами и ореховыми глазами. Такая нежная, что и не подумаешь о том, что перед тобой один из лучших бойцов мистического мира, если не знаешь об этом заранее. Скоро она станет лучшей из всех, и ещё более нежной.
— Уходишь?
Она плавно поводит плечами и смотрит на него в отражении почти осуждающе:
— А ты предлагаешь остаться? — бархатному голосу, ластящемуся к его слуху, как никогда идёт мягкая ирония.
Сардо встаёт, подходит к ней со спины и обнимает за плечи, в которых под шёлком кожи чувствуется сталь мышц, и это возбуждает больше платья, облегающего идеальную фигуру. Сила, неброская, но осознанная — всегда красива, какая бы эпоха ни проходила за окном.
— Предлагаю. Оставайся.
Ки опирается спиной о его грудь, льнёт к нему мягкой лентой и улыбается зеркалу с юношеским лукавством:
— Нет, Сардо, — его имя она чеканит по своему голосу, выделяя каждый звук. — Не стоит.
— Потому что я демон?
— И поэтому — тоже.
Они познакомились несколько месяцев назад, совершенно случайно, и почти сразу узнали друг в друге демона и посвящённую, однако драться на многолюдной площади без повода было слишком неуместно, даже с его точки зрения. А на следующий день он встретил её после пар и предложил проводить до общежития, Ки, о чём бы ни подумала в тот момент, не отказала.
— Боишься, что твои наставники узнают?
— А ты?
Она оттолкнула его бедром, и Сардо отступил, позволяя ей пройти мимо него к двери. Зачем удерживать женщину, если она вернётся, будучи отпущенной на волю?
— А я — нет, — честно ответил демон пустой комнате, возвращаясь в кресло, чтобы прочитать утреннюю газету. Шефу было абсолютно всё равно, с кем он проводит ночи: с шлюхами, студентками, монашками, посвящёнными или извращается с какими-нибудь козликами. Всё, что имело значение в его мире — выполненное задание, а развлекаться каждый мог как пожелает. Впрочем, козлики всегда казались Сардо малопривлекательным выбором, когда по земле ходит столько красивых людей.
Спустя три года они сидели в креслах друг против друга, и Ки, закинув ногу на ногу, особенно красивая в молочно-белом платье и коралловых бусах, вертела в пальцах бокал с красным вином. Со времени их знакомства подростковая угловатость, которая сохранялась, исчезла окончательно, и теперь она напоминала северную кошку, плавную в каждой линии своего тела.
— Завтра вручение дипломов, — она то ли сообщала ему давно известную новость (Сардо даже раз помог ей с поиском литературы для диплома), то ли размышляла. Он догадывался о чём.
— Поздравляю?
— Я собираюсь вернуться домой, — она подняла на него выразительный взгляд тёмных глаз, и Сардо заинтересованно улыбнулся в ответ. Нежелание Ки сказать прямо выглядело по его мнению очень мило. Именно так, как и должны выглядеть молоденькие девушки.
— Это замечательно.
Ки вздохнула и поставила бокал на стол:
— Ты ведь понимаешь к чему я веду, да? — в её голосе обвинение в чём-то таком банальном, вроде жестокости.
— Нет.
Разумеется он понимал, и даже не скрывал этого. Однако понимающий, участливый демон — это что-то сродни анекдоту.
— Боги… как я с тобой могла связаться?
— С открытыми глазами, Ки, как же иначе?
Это была чистая правда, и именно этим она его и привлекла на целых три года. Случайных связей у него за жизнь были сотни, но обычно его принимали за простого смертного. Очень состоятельного, но всего лишь человека, не осознавая опасности знакомства с ним. Совершенно другое дело смотреть в тёмные, как угасающий закат, глаза, в которых ты видишь искру настороженности и знания.
— Да, — она на мгновенье опустила глаза, будто собираясь с силами, и тут же снова посмотрела на него. — Это последний вечер, Сардо.
— Договорились, — он расслабленно откинулся на спинку своего кресла. — У тебя странное выражение на лице. Ты обиделась, что я не стал спорить?
— Я не верю, что всё так просто.
Наверное впервые за эти три года в её голосе послышался страх. Изумительно.
— Чего ты боишься, Ки? — Сардо протянул руки и сжал пальцами тонкое запястье с быстро бьющейся жилкой.
— Я не боюсь тебя.
— Ки… Ки, ложь — оружие демонов, а не посвящённых. И это последний вечер, когда эта ошибка пройдёт для тебя без последствий, — Сардо потянул её ладонь к себе, прижался губами к выступающим руслам вен. — Так чего ты боишься?
— Я не обязана тебе отвечать, — её голос звучал сдавленно, не от страха, уже нет, от сдерживаемого желания и… сожаления. Да, именно сейчас она понимает, что это действительно их последний вечер.
— Безусловно, Ки, — Сардо улыбается ей, когда она встаёт, чтобы, сделав один короткий шаг, оказаться у него на коленях. — Безусловно.
— Мы станем врагами в будущем, — прошептали мягкие губы ему на ухо, почти беззвучно, как будто в надежде остаться не услышанной.
— Не обязательно, детка, — Сардо погладил её по выгнутой спине, как ласковую кошечку. — Скорее всего, мы никогда больше не встретимся.
— Нет, — её голос впервые за вечер зазвенел сталью. — Я знаю: мы станем ими.
Вот значит как. Предвиденье и предчувствие посвящённых, любимцев богов, отличалось от демонических предсказаний, но было не менее надёжным.
— Я убью тебя, детка?
— Да.
Никогда ему не понять тех, кто вручил свою жизнь богам. Девочке следовало если не бежать от него, то убивать его, хотя бы попытаться, пока есть такая возможность. Вот к чему этим детям любые дары небесные, если они так ими распоряжаются?
— А как этот… Нумпса?
— Нумспа. Сардо Нумспа, — внутри что-то дёрнулось, забыто и больно, от звучания его имени. От того, что собственные губы снова, спустя столько лет, произносили его. Так же, как тогда, когда горячие — адское пламя в демонической крови — ладони лежали на её плечах, а вкрадчивый голос влажным дыханием оседал на шее. Как давно это было, будто в другой, не её, жизни. — Он вполне реален.
Она могла бы рассказать этому мальчику (кажется, он старше её, или нет, с каких-то пор ей кажутся мальчиками все) о реальности, пронизанной рыжеватым светом камина, наполненной вибрирующим в груди голосом и запахом лаванды и мяты, многое из того, что не стоит знать Избранному.
Ки запахивает кофту плотнее, чувствуя жар предвкушения от знакомого имени, не стёршегося из памяти не смотря ни на что, и холод смерти, застывшей на её пороге. Он вернулся в её жизнь, он украл Золотое Дитя, они стали врагами. Её предчувствия, неясные и зыбкие, как отражение луны в воде, не обманули её, хоть она и надеялась на обратное.
Правда ли?
Он убьёт её, убьёт, она знает, как знает и то, что к ней демон не придёт сам.
"Это последний вечер", — она сама так сказала.
— Ты тоже была там и говорила вещи вполне реальные.
Боги, серьёзно? Почему избранному не посмотреть на кого-нибудь другого? На кого-нибудь из тех, кто не касался демона по доброй воле и не раскаивается в этом.
— Ты обещал мне, — она произносит это в молчащую трубку, набрав номер, не глядя на циферблат. Случайный набор, вряд ли она могла угадать, боги, Ки даже не уверена, что у Сардо есть телефон, но магия действует не по тем же законам, по которым работает техника: в магии всё решает вера. — Ты обещал мне, Сардо.
— А ты произносишь моё имя так же, как раньше, детка, — его голос остался таким же, до последнего обертона, не изменившись ни на ноту. У неё скручивает внутренности спазмом: память, сожаления, ностальгия. На какое-то мгновение ей кажется, что ему — именно ему, демону, когда-то обнимавшему её, демону, который убьёт её, — она могла бы рассказать, как устала. Устала от чувства, что никому кроме неё не нужны поиски несчастного ребёнка, виноватого в том, что он родился как чудо. Перед демонами, которые жаждут уничтожить его, до того как он станет опасен. Перед людьми, которые ждут от него спасения, не желая помочь ему в ответ ничем.
— Сардо…
— Если ты хотела попросить за ребёнка, то мой хозяин настаивает на его убийстве, не желая удовольствоваться одним лишь заточением, — в голосе этом, смертельно опасном, вместо полагающегося злорадства — лёгкое сожаление, разбавленное привычной уютной насмешкой над ней, вечной девочкой, как будто рыжий демон действительно предпочёл бы оставить Сострадание в живых, лишь изолировав от мира людей.
"Почему, Сардо, почему из всего мира, кроме меня не всё равно только тебе, враг мой?"
— Я… не об этом.
— А о чём же, Ки? — он посерьёзнел. Он обещал ей, да. Одно желание в качестве подарка в их последний вечер. И всё, на что ей оставалось сейчас уповать: что он не нарушит данного добровольно слова. — Говори.
— Избранный не хочет… нет, он не понимает насколько серьёзна его миссия.
— Ты уверена, что тебе стоит говорить мне об этом? — он улыбается там, затерянный среди людей и бетонных коробок, она чувствует это по его голосу.
— Ты и сам это знаешь, Сардо, ты встречался с ним.
Несколько секунд в трубке висела тишина, полная — Ки чувствовала это — сожаления о противнике, который так и не стал настоящим. Демоны любят войну, любят врагов и кровь, как дети любят качели.
— Да, Ки, я видел его, он безнадёжен до тех пор, пока сам не захочет сражаться по-настоящему.
— Помоги мне с этим, Сардо, — она привычно, как много лет назад, чеканит его имя. — Моё желание.
— Детка… — растерянно тянет демон, и Ки почти видит, как он запускает пальцы в свои волосы. — И что же мне с ним нужно сделать по-твоему? Поговорить?
— Убить меня, — она ровно, как будто просит купить хлеба, как будто эта просьба естественна, как дыхание. "Я не хочу умирать, Сардо, я не хочу, но кому ещё есть дело до этого ребёнка?" — Так, чтобы это стало его личным делом. Он…
— Любит тебя? Сочувствую.
— Не стоит.
— Ему, детка, ему, а не тебе, — с каким-то непонятным ей, тяжёлым вздохом уточнил Сардо. — Ты просто не умеешь выбирать мужчин.
— Ты был моим первым.
— О чём и речь. Я приду на рассвете. Уж постарайся не увернуться, ладно?
Ки прикрывает глаза и чувствует, как по щеке пробегает тяжёлая, крупная слеза. Боги, боги…
— Спасибо.
— Не за что, малыш.
За прошедшие годы с их последней встречи Ки стала красивее и сильнее, а ещё вокруг неё, как рыцарский панцирь, застыло начавшее трескаться одиночество, и было что-то бессмысленно символичное в том, чтобы убить её именно теперь.
Сардо забрал у слуги арбалет до того, как тот успел вовремя выстрелить в Избранного и прицелился получше, ровно настолько, что бы Ки успела отважно и самоотверженно прикрыть его собой от арбалетного болта.
"Знаешь, я полагал, что ты воспользуешься моим подарком для того, чтобы изменить своё предсказание, а не воплотить его. Но иногда, изредка, люди бывают действительно интересными. Хотя и немножко глупыми…".
Он ушёл, оставив людей наедине друг с другом. Демоническая деликатность именно такая: убить любимую на твоих глазах и позволить обменяться прощальными словами без свидетелей. Сардо и так знал, что будет сказано.
Ки устало прислонилась к стене своего маленького съёмного жилища, и вдохнула почти выветрившийся запах благовоний с одежд. Всё закончилось, и впереди её ждала обычная человеческая жизнь с Избранным, снова ставшим всего лишь одним из людей, таким же, как и все прочие. Мысль об этом приносила облегчение, пьянящее, и лёгкое разочарование, отрезвляющее, и, качаясь между этими двумя чувствами, Ки ощущала равновесие, к которому стремилась много лет.
С того самого "их последнего" вечера.
"Я убью тебя?"
"Да".
А я — тебя.
Ки не лгала ему, нет. Она и сама не знала, как именно сбудутся её предчувствия. Не знала, что именно её желание — и его обещание — исполнят обе смерти. Просто для неё — не окончательную, потому что она человек, потому что Золотой Ребёнок послан в мир спасать людей. Но она не знала, она действительно не знала тогда, что переживёт свою смерть.
На столе лежал конверт, подписанный знакомым летящим почерком, и сердце в груди дёрнулось. Больное, глупое сердце, которое она так и не вылечила, ни временем, ни Джеррелем, ни смертью. В конверте вместо письма лежала короткая записка:
"В следующий раз, детка, формулируй желания чётче. Тебе следовало самой попросить о времени для мальчишки".
А с обратной стороны:
"А, и сделай что-то с моим влиянием на тебя, Избранные богов не совершают чудес ради мести, только ради спасения других. Это так, на будущее".
Ки обессилено опустилась на пол. Когда-то старуха, живущая напротив её семьи, сказала ей, что демоны стремятся завладеть сердцами и душами людей, и никогда не отдают добычу назад, скармливая её злым птицам, что сидят у них на плечах. Но ни в каком кошмаре Ки не думала, что на плечах Сардо будут сидеть Вина и Раскаяние.
— Уходишь?
Она плавно поводит плечами и смотрит на него в отражении почти осуждающе:
— А ты предлагаешь остаться? — бархатному голосу, ластящемуся к его слуху, как никогда идёт мягкая ирония.
Сардо встаёт, подходит к ней со спины и обнимает за плечи, в которых под шёлком кожи чувствуется сталь мышц, и это возбуждает больше платья, облегающего идеальную фигуру. Сила, неброская, но осознанная — всегда красива, какая бы эпоха ни проходила за окном.
— Предлагаю. Оставайся.
Ки опирается спиной о его грудь, льнёт к нему мягкой лентой и улыбается зеркалу с юношеским лукавством:
— Нет, Сардо, — его имя она чеканит по своему голосу, выделяя каждый звук. — Не стоит.
— Потому что я демон?
— И поэтому — тоже.
Они познакомились несколько месяцев назад, совершенно случайно, и почти сразу узнали друг в друге демона и посвящённую, однако драться на многолюдной площади без повода было слишком неуместно, даже с его точки зрения. А на следующий день он встретил её после пар и предложил проводить до общежития, Ки, о чём бы ни подумала в тот момент, не отказала.
— Боишься, что твои наставники узнают?
— А ты?
Она оттолкнула его бедром, и Сардо отступил, позволяя ей пройти мимо него к двери. Зачем удерживать женщину, если она вернётся, будучи отпущенной на волю?
— А я — нет, — честно ответил демон пустой комнате, возвращаясь в кресло, чтобы прочитать утреннюю газету. Шефу было абсолютно всё равно, с кем он проводит ночи: с шлюхами, студентками, монашками, посвящёнными или извращается с какими-нибудь козликами. Всё, что имело значение в его мире — выполненное задание, а развлекаться каждый мог как пожелает. Впрочем, козлики всегда казались Сардо малопривлекательным выбором, когда по земле ходит столько красивых людей.
Спустя три года они сидели в креслах друг против друга, и Ки, закинув ногу на ногу, особенно красивая в молочно-белом платье и коралловых бусах, вертела в пальцах бокал с красным вином. Со времени их знакомства подростковая угловатость, которая сохранялась, исчезла окончательно, и теперь она напоминала северную кошку, плавную в каждой линии своего тела.
— Завтра вручение дипломов, — она то ли сообщала ему давно известную новость (Сардо даже раз помог ей с поиском литературы для диплома), то ли размышляла. Он догадывался о чём.
— Поздравляю?
— Я собираюсь вернуться домой, — она подняла на него выразительный взгляд тёмных глаз, и Сардо заинтересованно улыбнулся в ответ. Нежелание Ки сказать прямо выглядело по его мнению очень мило. Именно так, как и должны выглядеть молоденькие девушки.
— Это замечательно.
Ки вздохнула и поставила бокал на стол:
— Ты ведь понимаешь к чему я веду, да? — в её голосе обвинение в чём-то таком банальном, вроде жестокости.
— Нет.
Разумеется он понимал, и даже не скрывал этого. Однако понимающий, участливый демон — это что-то сродни анекдоту.
— Боги… как я с тобой могла связаться?
— С открытыми глазами, Ки, как же иначе?
Это была чистая правда, и именно этим она его и привлекла на целых три года. Случайных связей у него за жизнь были сотни, но обычно его принимали за простого смертного. Очень состоятельного, но всего лишь человека, не осознавая опасности знакомства с ним. Совершенно другое дело смотреть в тёмные, как угасающий закат, глаза, в которых ты видишь искру настороженности и знания.
— Да, — она на мгновенье опустила глаза, будто собираясь с силами, и тут же снова посмотрела на него. — Это последний вечер, Сардо.
— Договорились, — он расслабленно откинулся на спинку своего кресла. — У тебя странное выражение на лице. Ты обиделась, что я не стал спорить?
— Я не верю, что всё так просто.
Наверное впервые за эти три года в её голосе послышался страх. Изумительно.
— Чего ты боишься, Ки? — Сардо протянул руки и сжал пальцами тонкое запястье с быстро бьющейся жилкой.
— Я не боюсь тебя.
— Ки… Ки, ложь — оружие демонов, а не посвящённых. И это последний вечер, когда эта ошибка пройдёт для тебя без последствий, — Сардо потянул её ладонь к себе, прижался губами к выступающим руслам вен. — Так чего ты боишься?
— Я не обязана тебе отвечать, — её голос звучал сдавленно, не от страха, уже нет, от сдерживаемого желания и… сожаления. Да, именно сейчас она понимает, что это действительно их последний вечер.
— Безусловно, Ки, — Сардо улыбается ей, когда она встаёт, чтобы, сделав один короткий шаг, оказаться у него на коленях. — Безусловно.
— Мы станем врагами в будущем, — прошептали мягкие губы ему на ухо, почти беззвучно, как будто в надежде остаться не услышанной.
— Не обязательно, детка, — Сардо погладил её по выгнутой спине, как ласковую кошечку. — Скорее всего, мы никогда больше не встретимся.
— Нет, — её голос впервые за вечер зазвенел сталью. — Я знаю: мы станем ими.
Вот значит как. Предвиденье и предчувствие посвящённых, любимцев богов, отличалось от демонических предсказаний, но было не менее надёжным.
— Я убью тебя, детка?
— Да.
Никогда ему не понять тех, кто вручил свою жизнь богам. Девочке следовало если не бежать от него, то убивать его, хотя бы попытаться, пока есть такая возможность. Вот к чему этим детям любые дары небесные, если они так ими распоряжаются?
— А как этот… Нумпса?
— Нумспа. Сардо Нумспа, — внутри что-то дёрнулось, забыто и больно, от звучания его имени. От того, что собственные губы снова, спустя столько лет, произносили его. Так же, как тогда, когда горячие — адское пламя в демонической крови — ладони лежали на её плечах, а вкрадчивый голос влажным дыханием оседал на шее. Как давно это было, будто в другой, не её, жизни. — Он вполне реален.
Она могла бы рассказать этому мальчику (кажется, он старше её, или нет, с каких-то пор ей кажутся мальчиками все) о реальности, пронизанной рыжеватым светом камина, наполненной вибрирующим в груди голосом и запахом лаванды и мяты, многое из того, что не стоит знать Избранному.
Ки запахивает кофту плотнее, чувствуя жар предвкушения от знакомого имени, не стёршегося из памяти не смотря ни на что, и холод смерти, застывшей на её пороге. Он вернулся в её жизнь, он украл Золотое Дитя, они стали врагами. Её предчувствия, неясные и зыбкие, как отражение луны в воде, не обманули её, хоть она и надеялась на обратное.
Правда ли?
Он убьёт её, убьёт, она знает, как знает и то, что к ней демон не придёт сам.
"Это последний вечер", — она сама так сказала.
— Ты тоже была там и говорила вещи вполне реальные.
Боги, серьёзно? Почему избранному не посмотреть на кого-нибудь другого? На кого-нибудь из тех, кто не касался демона по доброй воле и не раскаивается в этом.
— Ты обещал мне, — она произносит это в молчащую трубку, набрав номер, не глядя на циферблат. Случайный набор, вряд ли она могла угадать, боги, Ки даже не уверена, что у Сардо есть телефон, но магия действует не по тем же законам, по которым работает техника: в магии всё решает вера. — Ты обещал мне, Сардо.
— А ты произносишь моё имя так же, как раньше, детка, — его голос остался таким же, до последнего обертона, не изменившись ни на ноту. У неё скручивает внутренности спазмом: память, сожаления, ностальгия. На какое-то мгновение ей кажется, что ему — именно ему, демону, когда-то обнимавшему её, демону, который убьёт её, — она могла бы рассказать, как устала. Устала от чувства, что никому кроме неё не нужны поиски несчастного ребёнка, виноватого в том, что он родился как чудо. Перед демонами, которые жаждут уничтожить его, до того как он станет опасен. Перед людьми, которые ждут от него спасения, не желая помочь ему в ответ ничем.
— Сардо…
— Если ты хотела попросить за ребёнка, то мой хозяин настаивает на его убийстве, не желая удовольствоваться одним лишь заточением, — в голосе этом, смертельно опасном, вместо полагающегося злорадства — лёгкое сожаление, разбавленное привычной уютной насмешкой над ней, вечной девочкой, как будто рыжий демон действительно предпочёл бы оставить Сострадание в живых, лишь изолировав от мира людей.
"Почему, Сардо, почему из всего мира, кроме меня не всё равно только тебе, враг мой?"
— Я… не об этом.
— А о чём же, Ки? — он посерьёзнел. Он обещал ей, да. Одно желание в качестве подарка в их последний вечер. И всё, на что ей оставалось сейчас уповать: что он не нарушит данного добровольно слова. — Говори.
— Избранный не хочет… нет, он не понимает насколько серьёзна его миссия.
— Ты уверена, что тебе стоит говорить мне об этом? — он улыбается там, затерянный среди людей и бетонных коробок, она чувствует это по его голосу.
— Ты и сам это знаешь, Сардо, ты встречался с ним.
Несколько секунд в трубке висела тишина, полная — Ки чувствовала это — сожаления о противнике, который так и не стал настоящим. Демоны любят войну, любят врагов и кровь, как дети любят качели.
— Да, Ки, я видел его, он безнадёжен до тех пор, пока сам не захочет сражаться по-настоящему.
— Помоги мне с этим, Сардо, — она привычно, как много лет назад, чеканит его имя. — Моё желание.
— Детка… — растерянно тянет демон, и Ки почти видит, как он запускает пальцы в свои волосы. — И что же мне с ним нужно сделать по-твоему? Поговорить?
— Убить меня, — она ровно, как будто просит купить хлеба, как будто эта просьба естественна, как дыхание. "Я не хочу умирать, Сардо, я не хочу, но кому ещё есть дело до этого ребёнка?" — Так, чтобы это стало его личным делом. Он…
— Любит тебя? Сочувствую.
— Не стоит.
— Ему, детка, ему, а не тебе, — с каким-то непонятным ей, тяжёлым вздохом уточнил Сардо. — Ты просто не умеешь выбирать мужчин.
— Ты был моим первым.
— О чём и речь. Я приду на рассвете. Уж постарайся не увернуться, ладно?
Ки прикрывает глаза и чувствует, как по щеке пробегает тяжёлая, крупная слеза. Боги, боги…
— Спасибо.
— Не за что, малыш.
За прошедшие годы с их последней встречи Ки стала красивее и сильнее, а ещё вокруг неё, как рыцарский панцирь, застыло начавшее трескаться одиночество, и было что-то бессмысленно символичное в том, чтобы убить её именно теперь.
Сардо забрал у слуги арбалет до того, как тот успел вовремя выстрелить в Избранного и прицелился получше, ровно настолько, что бы Ки успела отважно и самоотверженно прикрыть его собой от арбалетного болта.
"Знаешь, я полагал, что ты воспользуешься моим подарком для того, чтобы изменить своё предсказание, а не воплотить его. Но иногда, изредка, люди бывают действительно интересными. Хотя и немножко глупыми…".
Он ушёл, оставив людей наедине друг с другом. Демоническая деликатность именно такая: убить любимую на твоих глазах и позволить обменяться прощальными словами без свидетелей. Сардо и так знал, что будет сказано.
Ки устало прислонилась к стене своего маленького съёмного жилища, и вдохнула почти выветрившийся запах благовоний с одежд. Всё закончилось, и впереди её ждала обычная человеческая жизнь с Избранным, снова ставшим всего лишь одним из людей, таким же, как и все прочие. Мысль об этом приносила облегчение, пьянящее, и лёгкое разочарование, отрезвляющее, и, качаясь между этими двумя чувствами, Ки ощущала равновесие, к которому стремилась много лет.
С того самого "их последнего" вечера.
"Я убью тебя?"
"Да".
А я — тебя.
Ки не лгала ему, нет. Она и сама не знала, как именно сбудутся её предчувствия. Не знала, что именно её желание — и его обещание — исполнят обе смерти. Просто для неё — не окончательную, потому что она человек, потому что Золотой Ребёнок послан в мир спасать людей. Но она не знала, она действительно не знала тогда, что переживёт свою смерть.
На столе лежал конверт, подписанный знакомым летящим почерком, и сердце в груди дёрнулось. Больное, глупое сердце, которое она так и не вылечила, ни временем, ни Джеррелем, ни смертью. В конверте вместо письма лежала короткая записка:
"В следующий раз, детка, формулируй желания чётче. Тебе следовало самой попросить о времени для мальчишки".
А с обратной стороны:
"А, и сделай что-то с моим влиянием на тебя, Избранные богов не совершают чудес ради мести, только ради спасения других. Это так, на будущее".
Ки обессилено опустилась на пол. Когда-то старуха, живущая напротив её семьи, сказала ей, что демоны стремятся завладеть сердцами и душами людей, и никогда не отдают добычу назад, скармливая её злым птицам, что сидят у них на плечах. Но ни в каком кошмаре Ки не думала, что на плечах Сардо будут сидеть Вина и Раскаяние.