Я мало слежу за ФБ, особенно вовремя, но визитки я смотрю. Открываю визитки известных фандомов, скольжу глазами по неизвестным, но с интересной заглушкой или просто по жамкнутым от балды. Почти никогда в итоге не читаю полноценно, разве что редко, когда лень читать/смотреть канон, а давно хотелось узнать про что, и если нормально написанно (это редко бывает, команды, кажется, не могут определиться, делают они шутку для своих, лик-без для незнакомых или рекламу для тех кто ещё не, в итоге не получается ничего, пф)

Но!
Пингвиний Барабан 2012 года. Лучшая визитка за всё время существования битвы, имхо.
Стопроцентная реклама, но какая, боже, охуенная реклама. Третий год хочу посмотреть только из-за них. Из-за ничего, чёрт возьми, не объясняющего (приглашающего, и приглашающего именно разрушить свой мозг) вступительного текста, из-за видео, которое страшное, жуткое, я его до сих пор смотрю с внутренней, подкожной дрожью. За анкеты персонажей в три строчки, в которых не сказано ничего, но за которыми чувствуешь есть - всё.
Очень атмосферная, очень краткая, самая лучшая.
Боже, да я бы присудила команде место в тройке лидеров за одну эту визитку
Никто ещё не сделал лучше.

---

За что бабловские авторы так любят Андрея непонятно. То есть не то, чтобы я считала, что он заслуживает ада на земле, но всерьёз, из трёх героев старых линеек Бособоя, Инока и Грома у него, пожалуй, грехов больше всего, при этом Бесобоя за его семью (хотя он же ни в чём не виноват, блин же) возят мордой по асфальту с терапевтической частотой, Грому в последней арке вообще какой-то атомарный ад устроили (опустим завесу жалости над моей верой в готовность бабла достоверно и достаточно долго вести линию полной психологической искорёженности героя после подобного, надеюсь, они хоть чит-код подберут вменяемый), а что у Андрея? Брат из-за него погиб? Погиб, но Игорь тринадцать выпусков (половину истории) таскается за ним следом, помогает, поддерживает, ни разу не упрекает в своей смерти. Девушку свою убил? Ну не специально, но ведь убил. Вот в последней арке её с того света достали, пока не оживили, но в процессе, и что? Опять ни слова обвинения, девушка за своего Андрюшу беспокоится. Блжад, да даже, когда Инок столкнулся с Бесобоем и пытался его убить, Данила за него беспокоился. Почему всё это только Андрею? За что его так любят окружающие? Хотя к концу первой арки он мне и самой нравился, что уж тут, а потом его как-то испортили.
И всё равно, Данилу и Игоря так не по головке не гладят, не понимают, и не защищают. Ну ладно, ок, у Данилы есть Чёрный Пёс, немного компенсирует. Но Бесобой там вообще самый приличный человек, по-моему.

---

Бесобой и чекисты

Читала Бесобоя, ни шатко, ни валко, ну демоны, ну борец с демонами, ну востания в аду, среволюцированный с трона люцифер, ну поиски достойного на трон, ну почему-то для этого очень важен мелкий бесёнок, крутящийся с ГГ, ну бла-бла-бла, не то что плохо, но не то чтоб цепляло. А потом обана - и чекисты. И сразу стало хорошо. Вот чего не хватает боевичку про истребление демонов и гражданскую войну в аду - это чекистов. Я всегда знала, что обычные люди, влезающие в сверхъественные разборки это самый вин и лютый пиздец для остальных сторон, даже антихриста на цепь посадят и сторожить заставят, а то что ресурс бесхозный валяется, не порядок. Понятно, что щас они уже не обычные люди, но всё равно. И главное пусть их так и оставят вменяемыми и работающими, вот теми самыми рабочими лошадками, которые не столько подвиги совершают, сколько анулируют необходимость совершения этих подвигов в 99% случаев.
В свете их появления, интересными стали сразу все, ББ перечитался сначала с гораздо большим интересом, всё заиграло крассками, теперь и эту линейку исправно жду.
Можно сказать, нашла вторую любимую бабловскую линейку.
Инок с его сказочной триадой тоже, конечно, интригует, но в иноке только Кощей, волк и Василиса щас и интересует, а всех остальных хочется зачистить, а то отвлекают, плюс отсутствие Игоря всё ещё негативно сказывается на моём отношении, и на Андрее впринцыпе. Авторы бы хоть флешбеков давали, что ли.

---

Сын

Название: Сын
Фандом: Стальной Алхимик
Пара: Линг/Грид
Автор: Сумасшедший Самолётик
Дисклеймер: мир не мой, герои не мои.
Размещение: Спросить, хотя бы принести ссылку.
От автора: всегда прекрасной Ру, и да, это всегда намёк. Но авка случайная, честно.
Предупреждения: так как это - всегда пинок, текст немного не целен.

В королевском замке хватает коридоров и залов, в которых можно спокойно ходить часами, не опасаясь встретить случайных прохожих. В таких местах можно в тишине обдумать подозрения, забирающиеся в душу медленными, ядовитыми змеями. Радостно видеть в чертах любимого сына сходство с близким, исчезнувшим другом, с которым был когда-то одним целым. Думать, глядя на беспокойного, жадного до жизни паренька, что, возможно, не всё исчезло без следа, и какая-то часть чужой души воплотилась в твоём сыне.
Но чем дольше наблюдаешь за ним, тем сильнее подозрения, что он не похож на Жадность. Слишком много совпадений в интонациях, жестах, выражении лица. В выборе слов. И чем дальше, тем тяжелее верить в то, что собственный сын смотрит на тебя как на отца, на старшего. Мелькает всё чаще в его повадках снисходительное старшинство, которое так раздражало в Гриде, незаслуженное и необоснованное.
Линг не хочет думать об этом, и не может не думать. Раз появившиеся сомнения не желают исчезать, а посоветоваться с женой он никак не может решиться.
Шаги за спиной тихие, так что не слышно до последнего.
-Отец?
Сын смотрит на него сейчас серьёзно, будто пытаясь найти ответ на свой незаданный вопрос. Такой взгляд у него бывает реже всего и именно его Линг боится больше любого другого. Ему кажется, что именно в такие моменты граница между его нормальной, спокойной жизнью и безумием, хаосом становится особенно тонкой. А он бы хотел сохранить этот покой, который окружал его.
Младший Сын улыбается, самоуверенно, почти вызывающе, но… тепло. И наваждение исчезает, отступает. Перед ним снова просто подросток, вошедший в возраст бунтарства и сомнения в авторитетах.
-Здравствуй, сын, - он улыбается, стараясь не показывать своих беспокойства и сомнений. Это все глупости и бессмысленные надежды. Линг старался не задумываться о том, что возвращению Грида он обрадовался бы больше, чем рождению сына. – Ты меня искал?
Тот подошёл ближе и сел рядом на пол, смотря снизу вверх, из-под длинной чёлки, падающей на глаза.
-Просто гулял, хотел один побыть.
Линг рассмеялся:
-А тут я неудачно попался?
-Нет, удачно, - он схватил императора за руку. – Я не собирался прятаться от тебя, просто мать опять начала читать нотации…
-И она совершенно права, - нахмурился Линг. – Ты опять берёшь чужие вещи?
-Почему чужие? Это семейная библиотека, почему я не могу читать в ней, что хочу? – злое упрямство, но пальцы, сжимающие чужую ладонь, и не думают напрягаться. Принц всего лишь изображает злость.
-Сын! – осуждение в голосе. – Ты должен слушаться наставников.
Как и его отец.
-Опять ты говоришь правильные вещи, в которые не веришь, - смеётся сын, резким, громким, до боли знакомым голосом. – Это на тебя не похоже, Лин…
Он осекается раньше, чем заканчивает предложение. Напрягается, как пойманная птица в руках. Резкий, взъерошенный, готовый сорваться с места и убраться отсюда так далеко, что никто не сможет его найти. И не отпускает чужую руку.
-Грид? – голос сел, и Лингу страшно. Страшно ошибиться, страшно обидеть сына.
Страшно от того, что он столько лет не хотел ничего замечать.
-Давно не виделись, напарник, - ухмылка. – Соскучился?
Император Ксинга сам не успел заметить, когда оказался рядом на полу, обнимая этого идиота.
-Ты дурак. Что ты тогда натворил? – Линг не хочет говорить, вспоминать, но молчать тоже не получается и с губ срываются давно ненужные вопросы.
-Я просто жадный, - рука Грида зарывается в чужие волосы, треплет их тем жестом, каким ему самому за эти годы не раз испортили причёску. – Мне мало воспоминаний, мне нужно было всё. И я это получил.
-Кажется, я тоже стал жадным, - улыбается Линг.
У них ещё будет время разобраться в своих взаимоотношениях, статусах, чувствах. Будет время придумать, что сказать Лан Фан. У них теперь будет ещё много времени впереди.
А сейчас можно просто молчать и чувствовать чужое сердцебиение рядом.


Эта комната, создатель которой так и не определился: хочет ли он сделать спальню или же балкон, была любимой комнатой младшего из близнецов императора. Он мог просиживать в ней часы, играясь, читая или как-то ещё занимая свой досуг, если его отец был занят. Все знали, что первый наследник больше тянется к матери, а второй – к отцу. Удивлялись, но находили объяснение в том, что её величество в юности была воином, а мальчик увлечён сражениями и оружиями, что достойно молодого юноши. В то время как младший всё время, свободное от сомнительных проделок, изучал карты и алхимические трактаты, литературу и экономику. Второй наследник, говорили, был жаден до жизни, до впечатлений, силы, денег, земель. И никогда не интересовался троном, словно тот был дешёвым сувениром в дорогой лавке, выставленным в надежде на проходящего мимо простофилю с тугим кошельком.
Грид смеялся в одиночестве над этими сплетнями. Трон не казался ему ненужным или глупым, но он не хотел начинать драки за власть с сыном Линга. Не для этого он умирал один раз ради друзей, чтобы теперь принести скандалы и склоки в семью ближайшего из них. Он жадный, но не идиот ведь, чтобы ломать то, что хочет получить. В одном сплетники были правы, с «матерью» ему действительно не интересно. Они не просто были разными, они говорили на разных языках об одних и тех же вещах. А ещё Лан Фан иногда странно на него смотрела. Не подозревая, нет, не так хорошо была развита её фантазия… Вернее не подозревая Грида в младшем из сыновей, но вот о воспитании Линга её сомнения посещали… Нехорошо.
За дверью послышались шаги. Характерные, знакомые шаги, увитые, словно колона плющем, шорохом дорогих тканей, и Грид застыл на мгновение, прежде чем обернуться на встречу открывающейся двери.
-Здравствуй, как совет? – он никак не называл Линга на едине с памятного разговора. Тот никак не мог определиться со своим отношением к Жадности, всё ещё качался между определениями «друг» и «сын», слишком привыкший за столько лет быть больше отцом, чем равным соратником. И Грид не торопил, позволял стоять на перекрёстке так долго, сколько того потребует самостоятельное решение. И стоял на том же перёкрестке, вместе с императором Сины. Слишком привычно с языка уже скатывалось «отец», и слишком памятным, терпким и пропыленным в душе было «Линг», имеющее смыслов больше, чем одно только «друг»…
Раньше одним на двоих было тело, теперь – сомнения.
Но, как и раньше, они могли их честно поделить между собой, только в этот раз для этого не нужно было слов. Гриду досталось ожидание, Лингу – ответственность. Ну а кто у них император? Вот пусть и отдувается, раз получил, чего хотел, этот человек, чья жадность была сильнее гомункула из неё состоящего.
-Эти старики мне всю душу вынули, - со вздохом опускается желанный гость на мягкий ковёр, предназначенный для этого создателем, видит небо. – Веришь?
-Верю, верю, - вернувшийся с того света смотрит на него весело, понимающе. – Старики они такие, душу вынут, разжуют и проглотят, знаем, знаем.
Линг бросает в сына и друга подушкой:
-Не напоминай, а то я всё-таки набью тебе морду, как и хотел.
-Ой ли? Именно этого и хотел? – вызов и насмешка. Но не такие злые как раньше, не такие бесцеремонные и прямые в своей откровенности. Слишком много лет прожито на этом востоке, где прямая честность не самый ходовой товар. Теперь в словах Жадности больше смыслов и потайных донышек. Всё изменилось с тех самых пор, как он понял, что так можно получить ещё больше. А жажда осталась неизменной.
И глаза Линга напротив, настороженные и внимательные, а тело доверчиво расслаблено. И этот контраст делает императора ещё более привлекательным. Особенным. Принадлежащим только Гриду. Жене и старшему сыну он доверяет целиком, остальным не верит совсем, только по расчёту и строго ограниченное время по расписанию. А вот ему, своему сгинувшему компаньону, вернувшемуся родной плотью и кровью, он и верит и нет, балансирует, как танцор на канате. Соблазняет.
Грид не пытался особо разобраться во всех оттенках желания «владеть Лингом», но и отворачиваться от них не хотел. Это было странно для гомункула, неправильно для мужчины, предосудительно для сына. Но Жадность потому и жил вечно не впопад с остальной семьёй, что интересовали его только собственные прихоти и порывы, а мир… а миру предписывалось смириться.
Другое дело что с… гм, желаниями собственного желания считаться приходится иначе ничего просто не получится. Грид ведь хотел не тела, которое можно взять силой, о нет, он не был так скромен!
В ответ на чуть расширившиеся от болезненных воспоминаний зрачки Линга, можно и улыбнуться – нагло, самоуверенно. Довольно! Да, один из сотни принцев и будущий наследник никогда не хотел избить второго жильца своего тела. Сначала он стремился просто использовать его, потом – договориться, ещё позже – удержать, а в конце – вернуть. Теперь… о, чего его величеству хочется теперь сделать с Гридом, даже сам Линг не был уверен. И это было шансом, ещё одним перекрёстком, на котором одна дорога была той, в которой нуждался Жадность. Как сделать так, чтобы он был в этом не одинок?
-А ты чем занимаешься? – пытается увести в сторону разговор Яо.
-Читаю сводки новостей по Аместрису за последние несколько лет, - Грид махнул стопкой бумаг. – Много интересного, но ничего интересующего.
-То, что тебя интересует, надо искать в письмах, - пожал плечами Линг. – Личных письмах.
-Я догадался, только мне их никто не пишет, как ты мог догадаться, - передвинутся ближе. Так, чтобы касаться кончиками пальцев дорогой императорской одежды. Это не робость – осторожность. Нельзя вспугнуть дикого, свободолюбивого зверя. Нужно чтобы он пришёл сам и остался. Без ловушек и ошейников. Только тогда всё будет правильно.
-Тогда может стоит сказать им?
-Ваше Величество! – возмущается и смеётся Грид и тут же переходит на вкрадчивый шёпот, наклоняясь ближе к монаршему уху. – Мы ещё не решили, что говорить, а что нет ЕЁ Величеству, а вы уже рассуждаете о друзьях из Аместриса. Не стыдно? – почти бесшумно, одним дыханием. Чтобы никто не услышал? Ну да, а зачем же ещё, Мой Императорррр?
Линг только устало морщится и прикрывает глаза, пряча взгляд. Виноватый, немного растерянный и ещё самую каплю испуганный. Это не настоящий страх, парализующий волю, это просто… нежелание.
-Давай не будем об этом. Всё слишком сложно, и я пока не знаю как…
-Я не тороплю, - вновь отстраняется Грид, улыбаясь. А ещё причина молчания Яо в том, что он ни с кем не хочет делиться секретом… или Жадностью? – Чем дольше она не знает, тем большую свободу я сохраняю.
-Ещё скажи, что Лан Фан сможет тебя удержать, - невесёлая улыбка, насмешливый взгляд. О, тебе обидно за жену? Но ведь Грид всерьёз, он уважает целеустремлённость и профессионализм императрицы. Не питает к ней особой любви, но пренебрегать? Нет-нет, он бы не посмел!
-Удержать – ни в коем случае! – гордо выпятил грудь второй наследник престола. – Но вот ограничить – может.
Улыбка Линга стала легче и мягче, а его рука сама протянулась, коснулась чёрных, тяжёлых волос, взъерошила, растрепав и без того небрежную причёску сидящего рядом мальчишки. Скользнула слабой лаской по щеке, и тут же отдёрнулась, стоило мелькнуть в глазах напротив… интересу?
Император ещё не готов был всматриваться внимательнее.
Но Грид решил, что в этот раз процесс не менее интересен результата. Поэтому он никуда не спешит, распуская волосы окончательно, давая им свободно падать на плечи. Так он меньше похож на «брата», и родство уже меньше бросается в глаза. Он знает, он замечал это и в зеркалах, и во взглядах Линга. Во взглядах, в которых становилось меньше сомнений.
Решай, Линг Яо. Выбирай.


Лан Фан смотрела на него, но не видела. Не могла не видеть в сыне черты Грида, но увидеть Грида была не в состоянии. Не потому что… не потому что была недостаточно умна, потому что это было невозможно. Ещё более невозможно, чем философский камень, гомункулы, бессмертие, жертвоприношение целой страны и брак с принцем. То, что её сын – Грид, было даже не невозможным, невозможное она и видела, и делала, и останавливала, такая вот у Сины императрица, а посмотришь – хрупкая девочка с большими глазами. И металлической рукой, ну да, беззащитность так и бросается в глаза. Нет, она ни на секунду не увидела в сыне того, кем он и являлся потому, что знает – этого не может быть, потому что не может быть никогда. Мёртвые – не возвращаются.
Невдомёк ей, что правило это для живых, или для рождённых, или для того, что в мире всегда было и будет. Хоть бы и для химер, изначально-то эти твари плоть от плоти этого мира. А что можно сказать про вытяжку эмоции из существа, которое сам непонятно что и появился непонятно откуда? Можно ли его вообще считать живым? Может ли он умереть?
Один раз отец убил его. Вернул в себя – точнее.
И снова возродил новой личностью, без воспоминаний о прошлом, ничего не должно было остаться, всё должен был вымарать дьявольский котёл. Однако ж не вышло.
Почему должно было получиться во второй раз?
Но Лан Фан не знала об этом, не задумывалась об этом, считала Грида монстром, но живым, ни на секунду не допускала мысли о том, что её сын – и есть тот самый монстр. Но боялась, что муж, любимый, император, господин, которого она обязана защищать, пытается воспитать из сына… монстра? Серьёзно? Она верила, что Линг на такое способен? Грид не знал, не понимал. То ли считает… мать, что её муж настолько эгоистичен, то ли уверена, что Грид был ему дорог настолько, что тот мог стать таким эгоистом. Он сам был уверен, что Лан Фан их переоценивает. Кого-то из них. Лингу бы ума не хватило жить только ради собственного удовольствия, а Грид, определённо, не мог быть чем-то настолько важным.
Ну, и Грид просто знал, что Линг из него его же вырастить не пытается. Никогда не пытался, но сходству этому – сына и друга – радовался. Они сошлись, что тут удивительного? Они и в тот раз поладили, хотя ситуация не располагала, а уж со второй попытки, да когда ничего, кроме глупых подозрений умной женщины не мешало…
Но Лан Фан нервничала и боялась, и это ему не нравилось. И потому что это угнетало Линга, и потому что женщину, ставшую ему матерью, он уважал. Восхищался. Ценил? Ему всегда нравились сильные женщины. Слабые тоже нравились, но слабые нравились в постели, а сильные – просто нравились. Как вообще сильные люди. Такие даже лучше денег или власти над миром. Ну ладно, именно обладание такими людьми и давало власть над миром. Но сильными женщинами не хотелось владеть, на них хотелось смотреть, желательно слегка со стороны, как на лесной пожар или шторм.
Лан Фан была и сильной, и слабой, поэтому Грид не знал, чего хотел от неё (знал чего не хотел), но вот в том, что предпочёл бы видеть её спокойной был уверен. Пусть занимается старшим сыном, пусть увлекается оружием, пусть делает что угодно, но не лезет к нему и Лингу. Особенно к Лингу. И тем более не трогает их отношения. Она родила его, она получила собственного сына, который станет императором в будущем, и которому даже не потребуется для этого соперничать с детьми от других наложниц, потому что таких просто нет. Что ей ещё надо?
Но вместо этого женщина смотрела на него и уговаривала не принимать рассказы отца близко к сердцу. Убеждала, что он не должен подражать кому-то. Грид улыбался и говорил, что он так и делает. И сбегал, сбегал как можно дальше от неё, сбегал до того, как его посещала мысль, что эта женщина пытается отобрать у него то, что принадлежит только ему. Его жадность, его личность. И Линга. До того, как эта мысль превращалась в желание избавиться от… врага? соперника? вора? Грид не давал себе над этим задумываться. С самого начала обозначил эти мысли как неправильные. Сразу сказал себе, что Лан Фан тоже его, а значит нельзя её трогать. Ломать собственные вещи – неинтересно.
Линг бы никогда не простил этого. Вреда причинённого жене, сыну или Сине. Как можно такого подозревать в эгоизме, а? Ладно б в жадности, тут ставленник клана Яо самого Грида обскакал. Люди такие странные, право слово. И глупые.
И так хочется быть на них похожими. Все они к этому стремились. Быть людьми, иметь всё, что имеют люди. Всё, что люди считают естественным. Смеялись над ними, презирали их. Завидовали.
И Отец – тоже. Хотел так сильно, что даже вырвав из себя жадность, всё равно продолжал желать этого.
Что уж говорить про Грида, который этим желанием и был. Не только этим, конечно, но этим – в первую очередь.
-Привет, - Линг находится в библиотеке, на полу, в окружении стопок книг, и улыбается так, как улыбается ему всё время с тех пор, как узнал. Как поверил. Неопределённо улыбается. Не даёт уверенности, не даёт гарантии. Но всегда – радуется, и пока этого достаточно. Или было достаточно.
Грид протягивает руки и обнимает крепко, до боли. Так, как хотел до смерти, так, как всё не подворачивался случай после рождения. И сейчас, конечно, момент не назвать подходящим, но терпение – добродетель, а их Отец создавал из них грехи. А вторым именем жадности всегда было нетерпенье. Хотелось не просто всего, хотелось всего и сейчас.
Он и так ждал слишком долго. Нет, он всё ещё не торопит, всё ещё ждёт. Просто нет другого пути получить то, что он действительно хочет. В конце концов, Линг знает о жадности даже больше него, а ждал – дольше, и раз не торопится, раз всё ещё колеблется, значит надо ждать. Значит эти сомнения – они всерьёз, они по-настоящему. Значит, нельзя относиться к ним пренебрежительно, даже если не понимаешь, что именно пугает человека, рискнувшего однажды душой, не раз рисковавшего жизнью. И попытаться понять. Приблизиться к людям ещё на шаг. Но обнять может и сын, и друг, и тот, о ком Линг думать боится. Думай, Линг, кто обнимает тебя, кого обнимаешь ты.
Гриду всё равно сейчас, он просто убеждается в том, что Линг – его. В куда большей степени его, чем чей либо ещё.
И совершенно точно он не ожидал ладоней на своей спине, уверенных, горячих, прижимающих ближе — не отцовских — вплавливающих тело в тело, тепло к теплу. И горячего, не словом — дыханием:
-Мой, - не ждал тоже.
Больше ничего и не было, проклятье, на большее их бы и не хватило. Большего — чего-то кроме решения, кроме просьбы о решении, да, он просил, да, ему ответили, ему ответили согласием, да, да, да — было уже — сейчас — и не надо.
Но, это даже не смешно уже, кто тут чей и кто тут жадный? Хотя, это они ещё в Аместрисе выяснили. А Грид, кажется, привыкал быть вторым. Но только, если первый — Линг.

---

Я вот ранее говорила, что "Дорогой, только ты не знаешь" вещь не мозгосъедательная (по крайней мере на данный, сорокатрёхглавный, момент) и в целом, стою на сём и сейчас. Там есть трогательные вещи, но в каком сёдзе их нет, но всё-таки оно полно условностей и смотрится как что-то более забавное, чем серьёзное.
Но вот тема издевательств в школе в последних главах поднята интересно. Даже не их самих, а того, почему дети не рассказывают об этом взрослым. Родителям. Оговариваясь сразу, это не мой случай, в моём случае действовали две другие силы (гонор: я и сама могу справиться, и что уж там, в той или иной мере я справлялась, отчасти подпитанное "мама же справлялась сама" и в целом общее... не предание ситуации, отношению с этими людьми и людьми вообще, такого большого значения, в силу чего, дойдя до дома мои мысли занимали больше ужин и книжка, чем какие-либо конфликты. На всю голову стукнутый дятел, что уж), а упомянутая в Дорогом наименее актуальна, но только потому что моя мама - это моя мама, но в случае со всеми остальными взрослыми принцып: а что они могут? работал бы на полную катушку, если б я вообще хотела искать какой-то помощи. Бесполезность взрослых в детских конфликтах. Конфликт детей и подростков - в голове, в отношении, в манере общаться. Это не исправить словами родителей или наставлениями учителей, это не пришьёш к служебной записке или жалобе. Проблема - эффемерна. Реальна в голове, но эффемерна в реальности, а дети не могут никого привести в свою голову и очень быстро это понимают. И очень странно (и радостно) видеть как эта тема поднимается именно с позиции "ребёнок не хочет видеть, как родитель мучается из-за своей не способности помочь ему". Ситуаций (и причин, и проблем) бывает сотни видов, но право слово, надоел подход "дети не доверяют" или "родители мудаки им лишь бы всё было прилично" или что-то около того.

Кстати, позабило про: Взрослые скажут, что надо поговорить и помириться с друзьями. Потому что моя прекрасная, сто тясяч солнц мама с сомнением спрашивала в подобных стуациях: ты уверена, что ЭТО друзья? Моя мама всегда была права, но я почему-то считала, что надо же "с кем-то дружить", а искать кого-то, кто не под боком было так мучительно лень... Но по прошествии какого-то времени я всё-таки поумнела, и с тех пор бросала любые неприятные мне оношения с лёгким сердцем даже не пытаясь что-то исправить.

---

Мой плейлист на работе. В смысле то, что я бубню себе под нос, пробивая товар.

Cкачать Jam Песня Мерлина бесплатно на pleer.com

Cкачать Сауроныч Покатилась голова... бесплатно на pleer.com

Cкачать Потому что нельзя быть красивой бесплатно на pleer.com

Cкачать Олег Митяев НЕ НАМ СУДИТЬ бесплатно на pleer.com

Cкачать Без названия бесплатно на pleer.com

Cкачать Aire&Saruman Золотой шут бесплатно на pleer.com

Cкачать Сурганова и оркестр Гертруда бесплатно на pleer.com

Cкачать С днем рождения бесплатно на pleer.com
И отрядовские, рандомно и под настроение.

---

31. Что ж ты такой спокойный?

Новая глава Потока (и сразу сообщение о затишье до августа, потому что нет анлейта, ну или ищем переводчиков с корейского) и меня что-то снова рвёт, надо перечитать, ГГ как-то невлюбенно прекрасен. Дело даже не в том, что он сильный, дело в том что он... спокойный? То есть... я не знаю, у него та крышесносно великолепная черта моей мамы "когда всё трындец, я спокойный и решаю, когда всё кончилось, я начинаю переживать". Не в процессе, понимаете?

Вот у него там за спиной стоит чувак, который убил его любимую девушку, покалечил друга (и не только их) и хочет, вот прямо сейчас пытается, убить его самого. И нет, на самом деле ему не пофиг на друзей (да вы что, тут вся история вокруг того, что ему не всё равно), просто сейчас решается конкретная практическая задача. А ещё ему надо задать вопрос да. Думаю, тоже для решения практической задачи. Но "что-то не так", будто пример в школе не сходится! Поэтому мы сейчас спросим разрешения задать вопрос! Логично же, вежливый, воспитанный мальчик. А когда нас в ответ съедят драконом, взорвём его изнутри и попробуем спросить ЕЩЁ РАЗ.
Вобщем понятно, почему в процессе, у оппонента вырвалось таки "Что ж ты такой спокойный?". Вопрос, который я бы хотела слышать в сторону ГГ множества канонов, но это был бы такой ТОТАЛ-ООС

---

Чай и Тенечка в ленте избранного спасут этот мир. Пиши чаще, радость моя, пиши больше.

---

У меня блядское чувство де жа вю. График 8 раб. дней 5 выходных и снова 8 раб.дней. Я понимаю, что потом отпуск, но, сука, 5 дней с семьей между 8 без них перед уездом на две с половиной недели. Вою.
И Я ОПЯТЬ НЕ МОГУ ПОПАСТЬ В ДОМ. Смейтесь.
Напоминаю себе, что люди - хорошие и за убийства причитпется срок, слезы есть недостойная манипуляция и еще более нежостойная слаблсть.
Отряд, надо будет выделить вечерок, чтоб я самым глупым образом порыдала из-за фигни. А то подушкам я не доверяю, они смеяться не умеют.

---

Да, на счёт телефона: мой папа волшебник и этим всё сказано.

---

Что делать на работе, когда людей нет? писать стихи и фички (коряяяяяяяяяяяявые все). Что делать, когда люди есть? мурлыкать под нос песенки.
Танец маленьких скелетов под окном,
Не пугает их ни молния ни гром,
А рассыплются костяшки - не беда,
Мы найдем, чем позабавиться тогда.
-Вы что-то про Егора (не разобрала уточнение) пели, правда что ли?
-Нет, я пела про то, как маленькие скелетики танцуют под окном.
-=_= Маленькие скелеты, да? Хм, ну надо же.... До свидания.
-До свидания.

Прошлая раб.неделя заканчивалась тем, что после очередного моего "Мяу" заведующая заявила, что она со мной по строчке перечитает рабочую инструкцию, а то что-то через чур освоилась, эта неделя началась с того, что "Мяу" первой сказала заведующая (когда я погладила её по спинке), посмотрела на меня и пробормотала что-то про то, что "с кем поведёшься", подтвердила, после моего вопроса, что я, конечно, хорошая, инструкцию мы не перечитывали.

Утопила телефон. Всё ещё не осознала это до конца.

---

И нет, я ещё не закончила про вебки. Потому что - Поток.
Всё просто и не оригинально, и где-то я это уже читала/слышала/видела, но "в этом мире нельзя придумать ни одного нового сюжета", тем не менее новые истории придумываются, и они - новые.
Поток зацепил. Я не знаю, о том, что по болванке "каждому в детстве по чуду, а потом попробуйте расхлебать" написано вроде много (хотя щас с ходу не вспомню, но это специфика восприятия, я НЕ ХОЧУ сравнивать, я просто полюбила Поток), тем не менее, история о том, как к каждому ребёнку приходит в 9 лет его бог и остаётся с ним, пока тот не загадает ОДНО желание, цепляет. Может тем, что с "будьте осторожны, желая" и вечная тема исполнения желаний в духе а-ля джин - вечна, то ли тем, что мне просто нравятся герои, то ли тем, что они могут быть и сильными, и слабыми. Я не могу сейчас просто взять, и выделить, что в Потоке взяло за душу, может быть то, что нет "надрыва". То есть он, конечно, местами тоже есть, куда без него, но он не норма рассказа. Он - не норма рассказа о самом важном. На самом деле, о самом больном и мучительном рассказывают как раз тихо, спокойно, спокойствием, прогоревшей ветки, высушенной травы. Когда ты понимаешь, что вся буря - она где-то там, внутри, вокруг. Она - не для тебя. Она только для героев, а тебе о ней просто расскажут.
Мне нравятся друзья, с которых начинается история. Двое слабых, Ли Ранг (кот) и Юл Би (голубь) иерархически слабых, оказавшихся на нижней ступени сразу, как только к ним пришли их боги, утвердившие за ними их статус от которого никак не избавиться. Только если родиться заново. Да, они бы хотели... хотели, чтоб над ними не смеялись за спиной, хотели бы ходить в колледж (только для детей сильных, высокоранговых богов), хотели бы... но не бьются в истерике, не рыдают, не предъявляют никому претензий (в том числе, в случае с главным героем, который десять лет не загадывал желание и его бог сопровождал его - самому богу). Они живут, работают, чему-то радуются, дружат. Нормальные, хорошие дети, не превратившие свою жизнь в вечную трагедию "ах, я ничтожный червь". Конечно, общество давит, но не настолько, чтоб это превращало жизнь в ад. И Хонг Рю (дракон) один из сильнейших, один из зодиаков (он ещё и из семьи крутой), который тоже очень хороший, без какой либо... я не знаю, без какого либо высокомерия (хотя тут тоже, кажется, семейное, двоюродная сестра у него крута по статусу ещё запредельнее, а тоже ведёт себя приличным человеком, когда появляется), очень любит своих друзей, очень о них беспокоится. И вообще очень ратует за то, что сильные не должны жестоко относиться к слабым. Все трое - не идеальные, все трое могут быть и слабыми. Все трое - очень славные.
Следующим витком любви стали ребята из колледжа. К ним любовь не то чтоб сильнее, но в силу того, что в разные периоды времени некоторых поганцев хотелось удавить - переливчатее. Потому что они меняются, они... я не знаю, как правильно сформулировать, тянут себя за уши из того дерьма (я сейчас в первую очередь про эмоционально-нравственное имею ввиду) в которое сами же и забежали. Не без пинков от мира, конечно, но тем не менее и не под одним гнётом обстоятельств. Хотя бы потому что мир пнул один раз, а они продолжили тянуться и после решения личной проблемы.
Вообще, я считаю, что тандем крысы и петуха в этой истории - одно из самых прекрасных явлений в истории. Сначала один другого третировал в школе, одевал мусорки на голову и в том же духе (все мы знаем, как это бывает в манхвах), потом несчастная жертва уронила первого с крыши (не столкнул, нет, но... как бы правильно сформулировать, не помог вытащить и, воспользовавшись способностями, заставил разжать руку того, что удерживал), НИКТО НЕ РАССКАИВАЕТСЯ (ну ок, жертву издевательств и чуть-не-убийцу слегка растеребанило по отношению к тому, кто пытался удержать и он чуть не признался, но тут явился недобитый и под угрозой шантажа заявил препдам, что всё ок, не надо разбирательств), потом их силком отправляют в одну команду (причём недобитый всё время испытания вещает, что "да лучше вообще школу бросить, чем стараться в их компании ради того, чтоб остаться", но...) В итоге они везде таскаются вместе, хотя, недоубивца, кажется до сих пор не сосем вкупает, ФИГА ЛИ МЫ С ТАМАРОЙ ХОДИМ ПАРОЙ?! но ходят. Дивные, дивные отношения. Что показательно, перейдя на второй курс, за слабых новеньких вступается чувак, который в том году, таким же мудилой был, а вот бывшая жертва изначально отреагировала флегматично "такие всегда есть". Я обожаю взаимодействие петуха и крысы, они восхитительные и при всей сложности - простые. Душевные, я бы сказала.
С тигрой-президентом всё тоже кучеряво. Сначала она раздражала (хотя не так сильно как могла, всё-таки не смотря на желание поломать руку за то, что к ней прикоснулись или ещё более страстное желание выжить нашего героя из академии, в которую он, в силу трагических обстоятельств попал, она тем не менее, ни секунды не колебалась, бросаясь спасать этого же героя ещё в самом начале, именно потому что он - слабак, а она - сильная. С одной стороны - та ещё не терпимость и высокомерие, с другой - отнюдь не малодушие), потом как-то привыкаешь, потом детская трагедия (я считаю, что там несправедливо вышло, бубубу), а потом, на фоне всего вот этого (кстати, благодарной она тоже может быть, даже если и для того чтобы "я верну тебе долг, и ты больше никогда об этом не вспомнишь!" ну не может она просто сказать спасибо, не может), ты понимаешь, что там в голове такой термоядерный коктейль из "желания стать ребёнком одного из четырёх хранителей" и завистью к детям слабым богам, что как-то... ну на самом деле, она высокомерная, но тоже хорошая.
А ещё Кот Ли Ранга, то есть, конечно, не кот, что нам автор честно скажет, ещё в самых-самых первых главах. Директор говорил, что четыре хранителя часто прячут свой настоящий вид, иначе дети бы побоялись загадывать им желание: плата, плата, за всё приходится платить. Там нет той помешанности на "равноценности" как в Холике или Алхимике, но чем сильнее желание, тем больше будут последствия. Но моё ИМХО, что там не столько плата, сколько круги от брошенного камня - последствия, и боги сами не могут достоверно предсказать какие. Или, что ещё вероятнее, два горошка на ложку, когда дело касается сильных богов, по крайней мере. Что-то он взымают как плату,что-то - просто следствие их вмешательства. Так, вот, директор говорит, что они прячут облик, чтоб дети рискнули пожелать (ну да, а теперь вспомним, что боги приходят к детям девяти лет, и прикинем вероятность что те "испугаются загадать желание", но моя теория в том, что когда они прячут свой истинный облик, тем более принимая вид кого-то слабого, кого-то, кто может выполнить только очень ограниченный круг желаний... маленьких, простых... они пытаются так защитить этих детей. От последствий ли брошеного камня, от платы ли, от и того, и другого? И хотя с Ли Рангом не вышло, и он загадал такой булыжник, что от него поднялось цунами (в обоих смыслах, бггг :weep, это всё равно в моей голове не разрушает теорию. Да, Кот (пусть будет котом пока) не хотел сталкивать своего ребёнка с такой расплатой, но думаю смотреть на него такого, искалеченного, тоже спокойно не мог. И отступился в своей попытке.
Не то чтоб в сюжете не было огрехов (ладно, будем честнее, я подспудно чувствую, что там есть какие-то баги, но пока не зарывалась и не искала, потому что всё равно хорошо идёт... а может это просто моё неверие в то, что всё ок. По крайней мере конкретных претензий пока нет, да и нам ещё далеко не всё рассказали), но он всё равно интересный, он увлекает, он достаточно динамичный, и в тоже время не слишком торопится. Автор не страдает ни синдромом хогварста (сидите в локации, не дёргаясь), но и не гонит героев по местностям той самой метлой.
И я очень-очень надеюсь, что у главного героя получится исполнить свою личную цель. Потому что я тоже очень хочу, чтобы с Юл Би всё было ок (в топку всех комментаторов с ридманги, они какие-то уроды).

А вообще, я очень рада, что прочитала эти истории, а то после Ноблесс на вебки смотрела со стойким предубеждением.
"Школьный учитель, Мистер Квон", "Дорогой, только ты не знаешь", "На крыльях ветра" тоже мылые, но в первой - я б предпочла ещё сто глав про гангстер-деревенский учитель, вовсе не обязательно было гнать гангстерскую сюжетку так быстро, в Дорогом всё пока просто ненавязчиво, мило и забавно, смешное сёдзе и ладно, в Крыльях, вполне возможно, тоже будет потом сюжетно-круто, но пока непонятно, хотя новые главы читать буду обязательно.

---

Поговорим о рогах, маньяках и солнышках

Меня здесь так давно не было, а рассказать между тем хочется так много всего, что в итоге при мысли о том, чтобы написаь что-то в днев, я нагло мотаю в обратную сторону и лазаю по избранному. Но надо ж когда-то начинать. Хотя бы в последний день выходных чтоли.

Начала читать несколько вебок. Сразу заметим - рано начала. Надо было дать им набрать ещё глав сто-двести... ну хотя бы дождаться пока переводчики авторов догонят.

По крайней мере в случае с "1+1" им ещё гнать и гнать, а хочется уже прямо сейчас, потому что вкусного много. Дальше может и будут спойлеры, но чуваки, тм перевеено всего 17 глав из 70, завязка, ничего по-настоящему сюжетного, честно. (этот пост скорее прелюдия-извинение, потому что если лень не возьмёт верх, то я о них и дальше писать буду)

Во-первых - герои, во-вторых - сюжет. Блин, прекрасные герои (они с пролога и до экстры прекрасные фантастически, боже, и сколько великолепных тараканов у каждого) и детектив. Детектив только начался, но что-то заставляет меня верить, что это будет восхитительно. И замечательный баланс между драмой и юмором.То, что смешно над тем смеёшься, то что - не просто падение, а падение в дребезги - то именно оно и есть. Автор хорошо чередует, но не... обесценивает перемешиванием.

Замечательный главный герой. Со странностями, себе на уме, не то чтобы я могла сказать, что он вот сёненно-добрый, он нормальный. До Рим может посочувствовать, может захотеть понять, но не стремится любить весь мир. Мир слегка альтернативен, поэтому у людей есть по два рога, важных для ориентации в ространстве. Я б сказала, что они берут на себя функции вестибулярного апарата в первую очередь. В итоге при потере одного рога людям требуется длительная реабелитация, а при потере обоих - даже различить право и лево становится возмыжным тольео после длительных трениовок, не то что двигаться нормально. Так вот у нашего ГГ рог один, врождённая рогопатия, но так как единственый рог вырос по центру, то по жизни ему это не мешает ничем, кроме... особого отношения окружающих.

Вообще, когда в первой главе показали рыдающую мать и падающего в обморок отца, я успела испугаться и привычно напрячься, что щас нам покажут в лудших традициях либо "мы не знаем кто это, мы не знаем, кто подбросил нам это под капусту, не напоминайте лишний раз", либо чуть более цивильную версию "деточка, не стой на сквознячьке, замотай шейку, скушай пирожочек, деточка, деточка, нет-нет-нет, тебе ничего нельзя, а то вдруг!". Но, внезапно, это оказалась очень нормальная семья, которая относится к нему как к нормальному человеку. Любимому сыну и брату. Нет, они беспокоятся, не обижают ли его в школе (что логично, но происодит под боевой клич любящей сестры "если кто-то катит на тебя бочку, устрой им кровавую баню, об отступных я позабочусь!", но в остальном... это именно нормальная семья. Чьим "семейным делом" являются то ли какие-то боевые искуства, то ли какой-то такой вид спорта... Ну, отец семейства кого-то там для каких-то боёв тренировал, и деток тоже обучал. Очень тихая, очень мирная семья, да. Только не лезьте, пожалуйста.

Второй герой, потерявший рог в аварии. Тоже дивное хмурое солнышко. Тут стоит заметить, что чувак вынес мозги интервьюеру ещё в прологе, когда в ответ на вопрос, что вы подумали, когда узнали о травме, ответил: "Я подумал: Слава Богу", мне тоже стало интересно, что ж там лосе-таракан такой, и добил, когда на умозрительную ситуацию "всё станет как было", заявил, что спрятался бы в медвежий угол и никому не показывался. К калекам с рогопатией пристрастен. То есть - не любит. Признаёт, что это, наверное, странно, но тем не менее они его раздражают, потому что "страдают и жалуются, ноют и страдают". Лично я людей понимаю, но... Ладно, что Вон Сан специфически относится к жизни - это понятно. У него с семьёй, я так понимаю, всё "веселее" и замысловатее, особенно с дядей. По крайней мере в прологе он хочет дяде ада, а звонит ему только... дядя, ага. Но подробнее пока ничего не сказали.
Ещё там есть хулиганы. Наивные лохи, так сказать. Мудаки, конечно, но лоооохи.
И их жертва. Тихий-тихий забитый мальчик, который верит, что До Рим такой же.
Ещё там есть кетчуп, это фишка.
И маньяк, нападающий на однорогих, чтобы ампутировать им последний рог, сделав их окончательными калеками на всю оставшуюся жизнь.
А ещё есть ЭКСТРА!!! И даже если вы не хотите читать всю историю, прочитайте экстру, про не то ау-в нашем мире без рогов, не то сон, про наш мир До Рима. Третья часть - это просто концентрация того, за что я люблю героев, и очень характеризует их в том, как они относятся к проблемам и как решают. Уже начиная с того, что они их РЕШАЮТ.
Я ничего не буду говорить про рисовку, потому что, во-первых, это я, и мои глаза верят голове больше чем себе, а во-вторых, это вебка, что как бы тоже намекает, что чего-то сверх ждать не стоит с самого начала. Но герои, боже, они такие замечательные, а я теперь очень-очень жду продолжения. И последней части экстры, и основной истории, и всеми силами посылаю переводчикам лучи "трудолюбия и ускорения".

---

Название: Кодовое слово - кошка
Канон: Пляски
Автор: Сумасшедший Самолётик
Бета: imjustashadow
Размер: 3 453
Герои: Лек/Кирр, Вася, упоминаются и действуют на нервы другие
Категория: слэш
Жанр: ну даже не знаю, дружеская возня с лёгким юстом.
Рейтинг: нету
Описание: это должна была быть повседневность пейринга и кошки, но какие герои, такая и повседневность, а кошка решила, что такой как она достаточно просто появиться, чтобы стать главной.
Примечание: Вирта, я знаю, что ты их любишь, а из-за тебя их ещё больше люблю я.

Во всём виноваты кошки.
Телефон радостно сиял пропущенными звонками и ещё более радостно сообщал имя абонента. Лек на пару секунд прикрыл глаза, открыл и с трудом удержал желание проклясть самого себя (подобные действия и со стороны обычных людей весьма неразумны, а уж со стороны магов — чистый идиотизм). На дисплее не прекращало сиять «Кирр», и Лек не мог определиться, чего в нём сейчас больше. Радости от того, что его благословение в лице мастера проклятий — чувство юмора в стиле Лосс, хотя любовь вотчина Ялоны, но может они подружки, кто их знает — позвонил сам, что случалось, честно скажем, не часто. И даже не потому, что Кирр плевать на него хотел — Кирр на людей плевать вообще не умел — а потому же, почему он забывал вовремя есть и спать. Что поделать, у некоторых людей в голове действительно альтернативное течение времени, когда они слишком увлекаются. Лека это порой просто убивало. Не потому, что ему редко звонят, он бы и вообще без звонков обошёлся, не переломился бы сам телефон набрать. А потому, что Кирр искренне и беззаботно умудрялся забывать о себе из-за какой-то фигни, которую без микроскопа и не разглядишь. Так что повод радоваться в личном рейтинге седьмого мага Совета был из первых строчек, но с другой стороны, он умудрился его продолбать.
Вашу в бога душу мать, ну за что?
Перезванивал Лек с опаской. Боги с ним, если этот идиот снова нырнул в работу, но если он из неё вынырнул и решил поспать… Однако трубку Кирр поднял ещё на первом гудке:
— Привет, извини, что отвлекаю от дел…
— Никаких дел, — перебил его Лек, — просто Вася вытащила меня на улицу, и я забыл телефон на диване.
— Хорошо, — и кожей можно почувствовать, как беспокойство отпустило Кирра. Интересно, это какой-то кармический закон мироздания для эгоистов: влюбляться в клинически хороших людей? Извращённый способ инфицирования совестью? Лечение раковой опухоли морали доброкачественным излучением? Почему бы Кирру не быть чуть большим эгоистом? — Мне нужна твоя помощь, если у тебя есть свободное время.
— Когда угодно, — пропел Лек на мотив популярной песенки и улыбнулся, услышав в трубке тихий смех.
— Тогда, может, встретимся где-нибудь?
— А может, ты просто приедешь ко мне в гости? С меня ужин, мягкий диван и тёплая кошка на коленях.
— Я боюсь твою кошку, — а Лек без труда слышит улыбку в бархатном голосе.
— Глупости, она тебя не тронет, она же знает, что ты друг.
— Про Идх она это тоже знает.
— Ну Ки-и-ир, — как от зубной боли застонал Лек. — Мы с Ид сами не знаем, когда друзья, а когда не писай в мой горшок.
— Как поэтично, — беззаботно хмыкнули в трубке. — Я приеду часа через два. Ты обещал мне тёплую и ласковую кошку.
— И ужин.
— И кресло.
— Диван!
— На диване я могу уснуть, — возразил Киррин, и Лек едва зубами не скрипнул.
— Меня бы это устроило, знаешь?
На том конце связи недолго помолчали.
— Тебе не кажется, что практику пора изживать? Такое чувство, что я не с тобой общаюсь, а просто нашёл максимально удобный способ отдохнуть. Каждый раз. А уж в этот раз я и вообще к тебе с корыстными намерениями.
«Меня всё устраивает», - хотел сказать Лек. Повторить. Но промолчал. Его устраивало, о да! И то, что Кирр чувствует себя с ним настолько спокойно, и то, что он может сколько душе угодно смотреть на него, пока тот спит. Но сказать это язык не поворачивался.
— Лек.
— Не заморачивайся из-за ерунды, — отмахнулся, как обычно. — Всё в порядке, я привык к маньякам. Тем более, я тебя ещё накормить планирую, сразу не уснёшь.
— А я хотел попросить тебя о помощи, — соглашается Киррин. — Извини, неудобно получается.
— Всё нормально, — почти рычит Лек. — Блин, Кирр, не выводи меня из себя. Я уже почти радуюсь тому, что тебя что-то вытащило из лаборатории.
— Почти?
— Меня смущает, что это могут быть проблемы.
— Ты великодушен.
— Только ты так думаешь.
В этот раз они смеются вместе.
«Я люблю тебя», — молча перекатывает на языке Лек и улыбается собственным мыслям. Ему нравится быть влюблённым. И нравится быть влюблённым именно в этого человека.

Кирр появляется через два часа и двадцать две минуты, встряхивая мокрой от дождя чёлкой, в любимых джинсах и светло серой рубашке, и аккуратно ставит зонтик в угол. Лек бросает на него полотенце и смеётся, когда тот ловит его, будто какое-то опасное насекомое: «ой, а я подумал, что это Вася», — и широкая улыбка, «нельзя же так пугать», — и полотенце захлёстывается за шею, почти не мешая дышать. Кирр умеет быть быстрым, когда хочет. Всё это — и свободная удавка на шее, и чужой локоть между лопаток – настолько невсерьёз, что даже имитацией удушения не назовёшь, так, дружеская возня и не более, но у Лека дыхание перехватывает. От Киррина слишком близко, от собственных мыслей, просто от восторга, потому что дурачащийся Кирр — зрелище до сих пор редкое и радостное. И так близко, и сам. Лек задыхается, Лек счастлив. Леку жарко от холодных капель падающих ему на шею с чужих волос.
Потом картошка с мясом и чай с чабрецом и малиной и купленные в ближайшем магазине кексы с вишней. А Вася свернулась клубком у гостя под боком, урчала и иногда поднимала голову, чтобы лизнуть тому руку. Она прекрасно знала, что он никакой не друг, и поэтому с ним надо быть очень бережной. Киррин всегда, по крайней мере, Лек не видел, чтобы иначе, обхватывал чашку пальцами, плотно, греясь, но ладонями стараясь не прикасаться. Это было красиво. И уютно. Или Лек просто считал всё в Кирре красивым и уютным. Эстетика для мальчика из хорошей семьи с хорошим вкусом и тепло и спокойствие для психа, что ещё надо от жизни? Разве что интересно, видит ли это кто-то ещё кроме Лека, или можно поздравить себя с розовыми очками. Хотя, что касается «спокойно и уютно», Ид с ним согласна, а она в Кирра точно не влюблена.
У неё Яр, который её бог весть как терпит такую — дурную и без царя в голове. Ладно терпит — любит. Иногда Лек завидовал лучшей подруге до скрежета зубовного, а иногда — ещё более горячо сочувствовал. Потому что Яр — это худшее, что могло с ней случиться. Потому что Яр — это в принципе одна из худших вещей, которая может случиться с кем угодно. Он ничего не сделает, но вы всё равно окажетесь по уши в дерьме, если ему так надо.
В общем, каждый раз Лексий приходил к выводу, что лучше молча с Кирром, чем взаимно с Яром. Спасибо тебе, Ялона.
— Ты не рассказал, что я должен сделать.
Кирр поднял на него глаза:
— Я ещё даже не рассказал тебе в чём дело, а ты уже говоришь так, будто согласен.
— Потому что я согласен. В чём бы ни было дело.
— Иногда я просто забываю, какими вы двое можете быть…
— Беззаботными? Безответственными?
— Безотказными, Лек. Когда-нибудь я решу женить тебя на Каре, ради эксперимента.
Лек на секунду растерянно хлопает глазами, даже не зная, что тут сказать, и чувствуя себя почему-то идиотом. Но тут же широко улыбается, видя, как Кирр осторожно, чтобы не расплескать кипяток, складывается пополам от беззвучного смеха.
— Ты так начинаешь, что мне уже кажется, будто тебе нужна помощь в ограблении императора.
— Осечка, Гадалка, — салютует ему чашкой так и не разложившийся обратно Кирр. — Не императора.
И Лек понимает, что ничего не понимает в этой жизни. Киррин? Ограбление?
—Вау.
В глазах Кирра было отчётливое сомнение: радоваться энтузиазму будущего сообщника или начинать бояться. В целом, Лек был согласен, что обе реакции нормальны.
— И о том, что вы — психи с маниакально-уголовными наклонностями, я тоже иногда забываю.
Лек улыбается:
— Разве ты не за это нас любишь?
—Вас? — одна светлая бровь слегка взлетает вверх. — Лек, мы с Идх просто нормально общаемся, потому что мы твои друзья. И нет, не из-за этого.
Улыбка у Кирра тёплая, а Лек утыкается взглядом в собственную чашку, потому что смотреть в собственный чай сейчас спокойнее. А ещё потому, что Дар скачет в голове, хочет выдернуть из непрерывного потока реальности все «особенные» моменты и запустить по кругу: внимание, внимание! Аттракцион невиданной щедрости «Колесо Радости а-ля Ваша Жизнь» в единственном экземпляре, эксклюзив только для вас!
Лек зарёкся когда-либо «тасовать» время в ту же минуту, как понял, что может. Стоит протянуть руку — и фейерверк в честь тезоименитства повторится заново. Грёбаные восемь лет, истерики, начавшийся на шесть лет раньше переходный возраст, постоянные посещения школьного психолога по решению завуча, от которых можно было отказаться родительской волей, но «Лешик, ты же понимаешь, что это будет выглядеть странно». Только ему не надо было это говорить, мама, он и так понимал. Все маги очень быстро и рано понимают это. И он пытался привести мозги в порядок, не слушать психолога, который искал проблемы абсолютно не там, потому что не знал — где надо, и призвать собственный Дар ненормальный к порядку. Получилось всё через пень колоду, так что в итоге к знаменателю со способностями были приведены мозги, ставшие такими же неадекватными. Но тут все решили, что эксцентричность — это нормально для их времени. Боги, что творится в головах нормальных людей? А потом в его жизни появилась Ид, и желание дёргать время за хвост пропало, как отшептали. Ни повторять, ни торопить события порывов больше не возникало, концентрация впечатлений и так регулярно скакала выше допустимого максимума. Всё было хорошо.
А потом появился Кирр, всё стало великолепно, но желание дёрнуть это чёртово время за его грёбаный хвост — вернулось. К счастью, Леку было уже не восемь, обошлись без рецидивов всех неврозов. Но Ид, он знал, исправно ставила свечки за жизнь и здоровье мастера проклятий. Боялась, что случись с Кирром что – и Лек плюнет на собственное решение никогда не прибегать ко второй половине Дара. Порой ему даже интересно, чего именно она боится: что он сдохнет, надорвавшись, что реальность — их — разлетится на куски, или (это было бы очень в её духе), что нарушив собственные правила, он перестанет быть тем человеком, с которым она дружит? Ещё реже он задаётся вопросом, чего из двух последних пунктов он сам боится больше.
— Лек?
— Мн-да?
— Всё в порядке?
— Всё нормально, — Лексий снова смотрит на Кирра, и тот понимающе кивает. У всех бывают сложные мгновения с собственным Даром. — Рассказывай, что и откуда будем воровать.
— А зачем и почему не надо? — в улыбке напротив — все черти мира, попрятавшиеся по тихим омутам.
— Это — если захочешь.
— Нет-нет, я уверен, что тебе понравится ситуация.
— Тогда я весь — внимание, — большие честные глаза, и в следующую секунду Лек уже ловит брошенное в него полотенце, то самое, о котором за время ужина успели забыть.
— Не паясничай.
— Я же не умею не.
— А то я не знаю.

История, в целом, была простой, как три копейки. Археологи, гробница, мировая сенсация на три дня, артефакты древности и реликвии исчезнувших верований. Обязательный заезд всего найденного по бесконечной веренице лабораторий, в том числе и микробиологическую посетили. Как выяснилось опытным путём, человечество хоть и потупее собаки оказалось, но и у него, если бить целеустремлённо, последовательно и упорно по одному и тому же месту, можно выработать правильные рефлексы. Например, его можно научить найденное при очередных раскопках сначала сдать в лаборатории для проверки наличия известных и неизвестных современной науке вирусов, организмов или излучений, чем тёмные боги не шутят, вместо того чтобы сразу кричать о проклятиях древних мертвецов. В этот раз, впрочем, по иронии судьбы, можно было и покричать. А ещё лучше: вернуть, откуда взяли, и забыть навсегда. Но, во-первых, люди стали очень скептически относиться к слову «проклятие» (да-да, разумные рефлексы и здоровый реализм очень полезны в современной жизни, но иногда всё-таки чертовски мешают выжить), во-вторых, если верят, почему-то хотят рассмотреть ещё поближе (хотя вот смотреть в телескоп на Солнце даже одним глазом желающих почему-то немного, вот ведь загадка мироздания), а в-третьих… в третьих, для этого нужно о проклятии людям рассказать. И доказать, что говоришь правду. И оказаться на лабораторном столе самому, это ж люди, учёные. И проклятие окажется где-нибудь в соседней комнате, тоже изучать будут. А потом все быстрым маршем отправятся к праотцам, потому что магия в формулы загоняется с тем же успехом, что и эмоции (они вообще, сёстры-близнецы, две из ларца, разные с лица, на проверку — орёл и решка), и рванёт ровно в тот момент, когда отчаяние или ярость, или ненависть рванёт у кого-то в черепной коробке.
Хотя тут Лек утрировал, о них знали там, наверху. Знали, что они нужны, знали, что они полезны, знали, что загонять их в угол – плохая идея. Их бы прикрыли, слово императора имело вес, кто бы сомневался. Будет куча недовольных, волнений, беспорядков и прочей фигни — обязательно. Паранойя простых людей тоже имела вес, а как же иначе.
— У меня два вопроса.
— Да?
— А ты не пробовал сообщить об этой Рейт-Князю и пусть эту хрень у яйцеголовых изымает правительство, оно же в курсе.
Кирр пожал плечами:
— Я сообщил. Мне сказали, что всё понимают, одобряют её устранение любым способом, кроме массового поражения территорий и населения. Но и мы должны понять, что без объяснений забрать, закрыть под замок или уничтожить — тоже не вариант, будет слишком много… хм, удивления.
Лек весело хохотнул от этого милого преуменьшения.
— Ну да, о находки трубят по всем каналам и обещают мировое турне после первичного исследования.
— Именно. Поэтому мне было сказано, что раз проблема в магии, а мы маги, а я так и вовсе специалист по данному профилю, то вперёд — выполнять гражданский долг. Тайно. Как мы обычно и работаем.
— Великолепно, — оценил Лексий. — Воруйте и ломайте, но если попадётесь — мы вас посадим.
— Я знал, что тебе понравится.
— Ты неплохо меня знаешь.
— Лек, это же было очевидно. И Лек…
— Да?
— Это будет мой институт.
— Мы будем очень, очень аккуратны.
— Я надеюсь. И, кстати, завтра её уже увозят.
Лек осторожно вернул челюсть на место:
— Ты умеешь фильтровать информацию по мере значимости.
Кирр пожал плечами:
— Я всё равно собирался рассказать тебе всё озвученное, а отказаться ты и сейчас можешь.
— И не подумаю.
— Ну и дурак.
— Взаимно.
— В том-то и беда. А надо аккуратно.
Лексий вздохнул:
— Это же твоя лаборатория, я помню.
— И в ней хватает опасных вещей даже без древних проклятий, — Киррин допивает чай и ставит чашку, будто судья молоточком пристукнул. Аккуратно так пристукнул, деликатно. — Просто напоминаю.
—Оу. Точно. Буду иметь в виду.
—Договорились.

Вечер пах влагой после дождя, а ботинки норовили найти грязь даже посреди асфальта. Лек в очередной раз обошёл лужу (ну как, как они появляются, если тротуар имеет лёгкую, почти незаметную округлую выпуклость, а не вогнут в центр, но закон подлости всегда был сильнее законов физики) и зарылся подбородком в шарф.
— Ты уверен, что это нормально, что мы воспользуемся твоим электронным ключом, чтобы войти при ограблении? — всё-таки уточнил он, косясь на невозмутимого Кирра, который, как бы, законопослушный гражданин. С другой стороны, что ему, высшим законом империи, волей императора, их действия одобрены, а риск сам по себе… у кого-то привычка, а у кого-то просто нервы хорошие. А может тоже — привычка. В конце концов, Кирр ежедневно работает с дрянью, которая при неосторожном обращении может выкосить несколько тысяч человек ещё до того, как объявят карантин. Ну может не ежедневно, но не в том суть. И является специалистом в одной из самых опасных магий. С чего бы ему нервничать и считать опасным тривиальное ограбление?
Да-да, рискованно: это штампы вирусов и проклятие на древней тиаре. А грабёж – угроза для Лека. Умеют же законопослушные граждане, ведущие примерный образ жизни, мимоходом ткнуть носом в лужу.
— Мой ключ, как админский.
— И?!
— Да им пол института пользуется для организационных вопросов, и ещё треть археологов. Опять менять будут, после их отъезда.
Лек прокрутил у себя в голове полученную информацию. Государственный Исследовательский Институт. Опасные и ценные культуры. Сверх дорогие музейные экспонаты. И несколько сотен людей, имеющих электронный доступ почти по всему зданию.
— Как вас раньше не ограбили?
— Охрана. Хорошая охрана.
— Точно. Именно для этого тебе понадобился я?
— Верно.
— Чтобы никто не пострадал?
Кирр молча кивает, и глаза у него становятся виноватыми. Ну что за человек.

К ГИИМБ они подошли уже затемно и нагло. Простейший трюк, используемый всеми иллюзионистами подряд — зеркала, обманывающие взгляд зрителя, в магическом исполнении от Лека и их не заметила ни охрана, ни камеры. И всё-таки пришлось подождать, пока охранник отойдёт от двери подальше, потому что не видеть он, конечно, не видел, но звук открывшейся двери бы, пожалуй, услышал.
— Кстати, ты хотел задать два вопроса, — подал голос Кирр, закрыв за собой дверь. — Осторожно, тут надо переступить, да, вот так.
— А что там было? — уточнил Лек, оглядываясь, чтобы убедиться, что дурное предчувствие, всколыхнувшееся в том месте, прошло.
— Без понятия, но какие-то проблемы.
— Хм. А, вопрос. Что там, собственно, за проклятие, мне же любопытно.
Киррин остановился возле одной из дверей, прислушался, немного подождал и пошёл дальше:
— Да в целом, классика древности. Собирать и аккумулировать чужое восхищение и превращать его в смертоносные чары для врагов законного владельца.
— В смысле, собирать?
— Да-да, в том же смысле, в каком это делают тёмные. Подозреваю, не без помощи тиары это государство и прекратило свою историю. Если медленно, изо дня в день, да даже из поколения в поколение выпивать жизнь из тех кто тебя окружает и поддерживает, то скоро останешься в гордом одиночестве.
— Значит, ты боишься, что она и сейчас продолжит вытягивать жизнь из зрителей и учёных?
— Есть немного, но даже не столько этого, тут у неё действительно медленный и щадящий механизм, нацеленный не прямо на жизнь, всё-таки. Меня больше пугает, что она может начать работать по второму вектору.
— У неё же нет законного владельца теперь.
-Но мстить можно и за мёртвых.
Лек хмыкнул:
— Говоришь так, будто оно разумное.
— А вот в этом ещё одна проблема: она действительно разумна, по крайней мере отчасти. Что-то такое с ней сделали, а может просто создали на основе кого-то, если не разумного, то хотя бы полуразумного создали. Дух там какой-нибудь или другая тварь дрожащая. Мало их что ли в мире.
— Иногда, мне хочется некоторых предков истребить до их рождения, - протянул Лек и перехватил Кирра за локоть. — Тут нельзя обойти?
— Этих уже истребили, хоть и после, — и обернулся. — Да. Ты что-то видишь или чувствуешь?
— Там будет большая вероятность проколоться и попасться. Так можно обойти?
— Можно, но долго.
— Давай попробуем.
— Хорошо.
Менять маршрут им пришлось ещё раз двадцать. Всё-таки здесь действительно была хорошая охрана, а они не хотели никого убивать.
— Скажи, что мы эту дрянь потом уничтожим, — попросил Лек, рассеянно вытирая со лба выступивший пот. Работа была не столько тяжёлой, сколько требующей постоянной концентрации, и мозги начинали медленно плавиться. А ещё их всё-таки почувствовали твари и теперь очень хотели полакомиться двумя магами, попавшимися на глаза. Ими занимался Кирр, держащий их на расстоянии постоянно меняющейся вереницей заклинаний, но на нервы они всё равно действовали. Обоим. Вот поэтому маги и терпеть не могут колдовать, тем более долго.
— Обязательно уничтожим, - согласился Кирр, почти таким же рассеянно-задумчивым движением проводя по волосам. Интересно, сколько он обрежет после этой ночи? — Мы почти пришли.
— Наконец-то.
— Начинается самое сложное.
— Я догадался.
— Вот и славно. Открываем?
— Я готов, — а смысл им тянуть? Чем дольше это продолжается, тем больше они устают. Передышки в таких делах им особенно не помогают.

Тиара была красивая, и, наверное, ею легко было бы восхититься и подарить часть себя в копилку её растраченного за тысячелетия погребения под землёй могущества, но они оба её уже почти ненавидели за эту ночь. Тварь. Была бы она безобидной, и этот вечер можно было бы проваляться на диване за бестолковой болтовнёй. Тот факт, что они сегодня в принципе собрались из-за необходимости что-то с ней сделать, Лек с царственной небрежностью отметал.
— Уходим?
— И побыстрее, - согласился Лек, обнимая Киррина за талию. Последний рывок пространства и они, наконец-то, дома. В отличие от НИИ и его лабораторий, коридоров, систем слежения и охраны, собственный дом Лек знал как свои пять пальцев и мог переместиться в него с закрытыми глазами практически откуда угодно. Главное — дотянуться, а с этим проблем не возникало никогда. Теперь можно расслабиться, опуститься на пол и растянуться на нём на несколько минут, собирая мозги в кучку. И снять с лица Васю. И забрать у Васи тиару. Нет, комок шерсти, конечно, прав, что эту мерзость надо как-то уничтожить, но не собственными зубами же. Лек как-то опасался того, что может выйти из его кошки, если с ней ещё и что-то чёрномагическое произойдёт. В общем, никаких мозгов в кучку, а сплошное непослушание и бардак в собственном доме.
— Кирр.
— Что?
— Ты мне за это должен ужин и собственный отпуск на неделю. Я хочу в горы и шашлыки.
Какое-то время мастер проклятий молчит, и Лек уже готовится к отказу, спорам и, в конечном итоге, согласию только на ужин со своей стороны, но Киррин, внезапно соглашается:
— Замётано. Но в горы — после того, как шумиха вокруг ограбления уляжется, а то мы угостим шашлыками все правоохранительные органы.
— Обойдутся!
— Вот именно.

А на следующий день телефон порадовал Лека сообщениями.
«У вас, наконец-то, было свидание, я уже не верила! Поздравляю», - и тебе Ид, спасибо, того же, и по тому же месту.
«А зайти за маршрутом — не судьба?» — интересно, эта сволочь правда считала, что он когда-нибудь придёт к нему за помощью сам? Чёртов правильный мальчик.
«Поздравляю с хорошей работай, Адель сказала, чтобы вы передали тиару мне», — Кара, дрянь, оставь поздравления при себе, а за тиарой вообще к Киррину обращайся, идиотка.
Вопрос, если они не оставили никаких следов, почему об этом знают все их знакомые на этой планете? В этот раз желание проклясть адресатов Лек давить не стал. Не маленькие, как-нибудь разберутся. Или не разберутся. В двух из трёх Лека второй вариант устраивал даже больше.
Вася одобрительно мурлыклуна.
— А вот сегодня могла телефон и потерять куда-нибудь, — щёлкнул её по носу Лек и даже успел вовремя отдёрнуть руку. Сноровка. — Всё из-за тебя.
—Мяу, — «гавкнула» Вася и удалилась на улицу. В этот раз компания ей не понадобилась.

---

Защищать.

Название: Защищать.
Автор: Сумасшедший Самолётик
Бета: imjustashadow
Фандом: За гранью
Герои: Хироми, Акихито (там предполагается пейринг, но всё слишком дженово, извини), Изуми, упоминается Мизуки.
От автора: Лапонька, я тебя люблю, ты знаешь, я тебя обожаю, надеюсь это ты тоже знаешь, я бесконечно рада, что однажды ты ко мне пришла и осталась
Предупреждения: я знаю, что ты не очень любишь Изуми и заранее извиняюсь за неё, но это было сильнее меня.
Размер: 1140

— Не понимаю, что ты в нём нашёл, — Изуми стоит, облокотившись о перила и отрешённо смотрит вниз, в сад, где Акихито гоняется за их сестрой с очками. Хироми считает, что это забавное зрелище, а его старшая сестра — что странное.
— Не то чтобы я что-то искал, — он поправляет шарф, но тот всё равно никак не может лечь нормально на шею, пока Изуми со вздохом не поворачивается к нему и не завязывает синюю тряпку самостоятельно. Идеально. — Спасибо. Просто с ним… безопасно.
Сестра задумчиво хмыкает и не смотрит выразительно на его спину только потому, что это очень тяжело сделать, смотря в глаза. Но Хироми и так её понимает.
— Я не в этом смысле. За него не надо бояться.
— Действительно удобно, — кивает Изуми, вновь отворачиваясь, и её профиль в золотистых лучах заходящего солнца кажется одновременно слишком мягким и слишком резким. — Если ты в этом уверен.
— Сестра?
Она улыбается и поправляет волосы:
— Я могу захотеть его уничтожить, Хироми, а ты знаешь меня.
Он смотрит вниз, на то, как Акки закрывается руками от зверька Мизуки, решившего защитить хозяйку, и слегка хмурится.
— Я справлюсь.
Быстрый, короткий взгляд из-под ресниц, и Изуми снова не смотрит на него:
— От меня? Попробуй. Но хорошо, что дело по крайней мере не в удобстве, — она разворачивается и идёт в комнату, но на секунду замирает на пороге. — Я надеюсь, Хироми, что и не в жалости — тоже.
— Сестра?
— Иначе ты никогда не сумеешь его защитить.
— Я думал, ты его терпеть не можешь.
— Я не о нём и беспокоюсь, — и закрывает за собой дверь, обрывая разговор. Хироми устало закрывает глаза. Ему бы очень хотелось, чтобы этот разговор ничего не значил, но он знал её с самого рождения, знал, что она не разбрасывается бессмысленными угрозами и ненужными предупреждениями. Внизу смеётся Акихито, а Хироми не знает, от кого его нужно будет защищать раньше: от Изуми или от него же самого. Канбара Акихито – бессмертный монстр, который ест самого себя, как будто в округе нет ничего помягче и повкуснее.
Хироми улыбается и спускается в сад, где его уже заждались.

Когда вечер совсем гаснет и превращается в ночь, а Изуми забирает младшую сестру, чтобы попить с ней чай и поболтать о чём-то, во что они не собираются посвящать мальчишек, Хироми и Акихито растягиваются на траве, под которой земля всё ещё исходит дневным жаром, и смотрят в небо.
— Говорят, что звёздное небо — одно из самых прекрасных зрелищ на свете, — подаёт голос Акки, и Хироми не трудно услышать в его голосе сомнение. Звёздное небо – просто тёмная синяя тушь с белыми точками. Ничего восхитительного.
— Подожди ещё полчаса.
— Что-то изменится?
— Подожди.
За обещанное время исчезают даже последние отсветы солнца, луна наливается силой и расцвечивает многоярусные облака в феерию монохрома. От нежной, прозрачной полудымки, до громады облаков, способных побороться за звание небесных замков – монументальных и защищённых от любой угрозы. А чистое, звёздное небо, то тут, то там мелькающее в прорехах, казалось сказочным, волшебным источником. Хироми улыбается, глядя на завороженного Акихито. Он прекрасно знает, что самое прекрасное в ночном небе — не звёзды, а облака, прячущие их. Было бы обидно не показать это Канбаре.
— Всегда думал, что облака должны мешать любоваться звёздами.
— Про своё второе я ты так же думаешь?
Хироми знает, что да.
— Прости?
— Думаешь, он мешает нормально жить?
— Я знаю.
— Ну и дурак, — Хироми быстрым движением срывает с шеи шарф, набрасывает на чужие глаза, и спустя мгновение уже нависает над Акихито, прижимая концы шарфа к земле так, что ткань, наверное, неприятно, вжимается в веки. — Разве та твоя часть не защищает тебя?
— Такой ценой?
— А какая тебе нафиг разница? — он наклоняется, вжимается лбом в лоб, позолоченный растрепавшейся чёлкой. С усилием, почти болезненно. — Твои проблемы, что ли?
— Вина — моя.
Хироми хочет ударить, но он знает, что толку от этого не будет. Даже если ему дадут сдачи. Поэтому он улыбается, через силу, хоть этого никто и не видит:
— По крайней мере с самоуверенностью у тебя всё в порядке.
И улыбается уже по-настоящему, когда Акихито дёргается под ним ошеломлённо, как птенец на которого брызнули водой.
— Что?
— Не пытайся приписывать мои временные пробелы в обучении своей совести, — шипит ему на ухо Хироми, а в следующее мгновение они меняются местами. Забыл, каким тот может быть сильным, даже не превращаясь. Полукровка. И человеком отчасти – йому. Но ведь тогда, и став йому, всё равно — человек. Теперь уже Акихито вдавливает его в землю, сильно, так что навязчивой болью отдаются не успевшие до конца зажить раны на спине, а он не успевает удержать лицо, морщится болезненно.
— Это — тоже не моя вина?! — Хироми впервые видит, чтобы он злился.
И чтобы намеренно причинял боль. Значит, пытаться убить тебя можно, а сказать, что ты ни в чём не виноват — нет, Акки? Как забавно.
— Разумеется. Иначе, ты думаешь, Изуми позволила бы тебе остаться со мной или Мизуки наедине?
Камбара моргает, будто приходя в себя, ослабляет хватку и теперь просто сидит на… своей жертве? друге? надсмотрщике-охотнике? Как он определяет функцию Хироми в своей жизни сейчас?
— Я думал, вы должны присматривать за мной, нет?
— Ради всех богов, Акки, я ценю твою веру в нас, но неужели ты всерьёз решил, что будь ты такой опасной и жестокой тварью, как вообразил о себе, и сестра доверила бы контроль за тобой двум недоучившимся подросткам?
— Э… ну, вы же Насе.
— Да, это аргумент, — преувеличено серьёзно соглашается Хироми. — Даже младенец Насе может справиться с чем угодно.
Секунду Акихито смотрит ему прямо в глаза, а потом они смеются.
— И ты ещё говоришь о моём самомне… кхм, Хироми-семпай, что ты делаешь?
— Руки грею, — невозмутимо отвечает он, продолжая скользить холодными пальцами по чужим рёбрам. — Земля уже остыла, знаешь ли, а я легко мёрзну.
—Тогда просто вставай, — взрывается возмущение Акки, вскакивает с него и тянет за руку, чтобы ускорить процесс. — И вообще, пошли уже в дом, я хочу чая.
— Хорошо, хорошо, — флегматично наматывая шарф на шею, соглашается Хироми.
Этот раунд за ним. По крайней мере, он в этом уверен. Раз уж с ним перестали обращаться, как с фарфоровым.

За что он любит свою старшую сестру, так это за то, что она признаёт за ним право на своё мнение и на собственные решения. Это не значит, что если она не согласна, то уступит ему и откажется от собственных планов. Это значит только то, что она не будет заставлять его отказаться от собственного решения, априори приняв её. А ещё за то, что она умеет задавать правильные вопросы, ответы на которые нужны совсем не ей.
За что он… Что он нашёл в Акихито? Всё просто, как две монетки. Хироми просто слишком привык защищать людей от йому. А Акихито Камбара несомненно человек в этой защите нуждающийся, даже если чудовище, которое ему угрожает живёт в нём самом. А ещё потому что он тёплый от улыбки до кончиков пальцев, и Хироми мутит при мысли, что всё это тепло изойдёт на золу вины и пепел сожалений.
За что он его любит? Изуми никогда и не пыталась задавать этот вопрос. Очень глупый вопрос. Ни за что. Просто любит и защищает. В первую очередь от него самого, во вторую – от Изуми, а со всем остальным Акихито и сам может справиться.

---

Тебе стоит подумать о будущем

Название:Тебе стоит подумать о будущем
Автор: Сумасшедший Самолётик
Фандом: Норагами
Пейринг: Ято/Хиёри, Тедзин, Юкине, мама Хиёри.
Жанр: романтика, и пофиг.
Размер: 1 146 слов
Дисклеймер: на героев не претендую, текст тоже отдала в хорошие руки.
От автора: самому лучшему Паладину, с пожеланиями бесконечных, самых радостных улыбок. С Днём Рождения тебя, мой бесценный Убийца печали
П.С. Писалось частью до прочтения самых последних глав, частью их проигнорировав. Но не настолько чтоб ставить АУ, я считаю.

«Тебе стоит подумать о будущем», - когда взрослые говорят это, они всегда подразумевают учёбу и, особенно, работу. У Хиёри всё сложнее. Когда ей предлагают подумать о будущем, она думает о смерти. Жизнь не кажется ей ужасной, скорее уж наоборот, но когда один твой близкий друг бог, а второй дух мёртвого мальчика, ставшего живым оружием для первого, не думать о смерти, рассуждая о будущем, как-то плохо получается. Для неё это уже не терра инкогнито, не белое пятно на карте грядущего, Хиёри слишком хорошо (недостаточно, но куда подробнее сверстников и старших поколений) знает, что будет после того, как её сердце остановится.
Всё будет так же, как бывает тогда, когда она гуляет с Ято, размахивая кошачьим хвостом (просто домашняя любимица, а не соратник, пф), только вернуться в собственное тело уже не получится. Возможно даже она могла бы стать шинки Ябоку, наверняка, Юкине был бы не против, ведь они всегда хорошо ладили. Это не пугало. Пугало не это.
Забвение.
Шинки не помнят своей жизни. Никогда. Обязательное условие, не имеющее исключений, кроме как превращение в аякаши. Наверное, обычные духи тоже не помнят? Хиёри боялась спрашивать, боялась узнать ответ.
Боялась забыть проведённое вместе с ними время.

-Тебе стоит подумать о будущем, - Тедзин улыбается в закрытый веер и смотрит понимающе и мудро. – Нельзя жить в двух мирах одновременно, девочка, тебе надо выбрать. Свой мир, девочка.
Хиёри улыбается и не сжимает ладони в кулаки, не впивается острыми когтями в кожу, не закусывает губы. Надо держать себя в руках, о ней все беспокоятся, все желают ей добра, и не их вина, что он не знает как объяснить, что в будущем её пугает забвение. У кого спросить на небесах: «Как сохранить память о Ято и не стать злым духом, которого друзьям придётся уничтожить»?
Хиёри улыбается и говорит, что её всё устраивает, что ей нравится то, как всё есть сейчас. Говорит правду и молчит о будущем, которого боится. В котором всё закончится.
Тедзин устало опускает ладонь ей на волосы и ласково гладит, неодобрительно, но молча, качая головой. Живым, он повторял это сотни раз, не стоит проникать в их мир. Живые не созданы для вечности, об этом он молчит, слишком яркие, слишком горячие они хотят пылать вечно, хотя этого не могут даже боги, слишком ослепительные в своей скоротечности, они околдовывают богов, привыкших не считать годы. Тедзин сожалеет о судьбе этих двоих уже сейчас, заранее и наверняка зная, что ничем хорошим это не кончится.
Так же наверняка зная, что право принимать решение есть только у неё. У них.

-Ты уже думала, кем станешь в будущем? – мать смотрит спокойно и выжидательно. Конечно, она хочет, чтобы Хиёри продолжила семейное дело. Конечно, она позволит принять ей другое решение. Мама, милая, добрая, такая понимающая, но ничего не знающая, мама уважает её выбор не меньше (больше) Тедзина.
«Духом», - не отвечает глупая дочка, влюбившаяся в бога.
-Я…
-Если ты ещё не решила – не страшно. У тебя есть время до конца школы, - мама ласково гладит её по щеке. – И даже потом, пусть и не принято, пусть сложно, но если ты действительно захочешь, то всегда можешь поменять профессию.
-Спасибо, - Хиёри улыбается и думает, что стоило бы в самом деле выкинуть мысли о смерти из головы, у неё впереди ещё не меньше ста лет за которые можно будет всё решить. За которые она когда-нибудь решится спросить у Ято, хочет ли он, чтобы она осталась с ним после смерти.
-Не за что, котёнок, - она нервно дёргает отсутствующим хвостом, от маминых слов, - главное, чтобы в будущем ты была счастлива.

-Ты думаешь, кем стать в будущем? – Юкине наклоняется над ней, заглядывая в бланк выбора профессии. Хиёри устало вздыхает, положив голову на стол, и смотрит в окно полуприкрытыми глазами.
-Не знаю, что написать.
-Напиши, что хочешь быть врачом, - мальчик пожимает плечами и садится рядом. – В чём проблема? Будешь спасать людей.
-Не думаю, что я подхожу для этого… что я могу спасать людей.
Юкине улыбается, почти как Тедзин (с высоты непрожитых лет и нечеловеческой мудрости), и негромко возражает… напоминает:
-Меня ты спасла, - в его голосе сдержанная, горячая благодарность, как у тех детей, что благодарили отца. – И Ято тоже так думает. Что ты его спасла. Мне кажется, если ты можешь спасти бога, то людей тоже можешь.
Хиёри прижимает ладони, враз похолодевшие, к щекам, которые, напротив, пылали, как раскаленный метал. Юкине говорил об этом так, будто… будто считал, что она – особенная. И что это нормально. И что Ято тоже так думает.
-В конце концов, - он хлопает в ладоши и улыбается теперь как самый обычный ребёнок, - эта анкета ведь просто школьное задание. Чтобы ты в ней не написала, ты всегда можешь передумать, если придумаешь что-то более подходящее.
У неё ещё есть время – это стало почти мантрой. Есть время до конца школы, чтобы решить кем прожить жизнь. Есть время до конца жизни, чтобы решить… чтобы не думать о том, что решения нет.
У неё ещё есть время помолиться о чуде, которое не может случится.

-О чём думаешь?
Ято стоит перед ней довольный, сияющий, искрящийся и смотрит восторженно и внимательно. Он совсем не думает о будущем, слишком увлечённый настоящим, он может о нём помечтать, но не посвящает ему все свои мысли. Поначалу Хиёри думала, что это потому, что Ято бог и может не считать время, но знание – жестокая и милосердная вещь, теперь она знает, что жизнь её бога бедствий (её главной удачи и наказания) столь же хрупка, сколь и человеческая. На всех небесах не найти никого более близкого и понимающего, никто больше не мог бы с таким же правом сказать ей не думать о том, что плохого может случиться в будущем.
Только Ято, проживший и знающий гораздо больше неё, но носящий в себе те же страхи, только вывернутые наизнанку. Обратная сторона монеты, её личное зазеркалье. Тот, кто боится быть забытым, не меньше чем она – забыть. Один страх на двоих, страх потери.
«Я никогда его не спрошу об этом, - думает Хиёри, протягивая руки и обнимая худую, обмотанную платком шею. – Потому что когда это случится, его боль будет дольше и сильнее моей. Потому что я не желаю проворачивать этот кинжал в его ране, потому что я…»
-Хиёри?
-Просто подумала, что амнезия – очень загадочное явление.
-Эммм… ну… да. Наверное. Если ты так говоришь, - она чувствует кожей, как стопорится его дыхание в её объятьях, и улыбается, когда чужие ладони всё-таки ложатся ей на плечи. Мама, твоя дочь такая глупая, но такая счастливая. Ты гордишься мной, мама?
-Но не такое страшное, если есть те, кто может помнить вместо тебя, правда?
Ято, и так, кажется, замерший в её руках как сплошные острые каменные углы, твердеет ещё больше, окончательно. Ещё немного, и Хиёри сможет порезаться о него. Но через несколько мгновений всё проходит, будто он понимает, принимает только что сказанное. Осознаёт прозрачный и примитивный смысл полуторного дна в её словах.
-Конечно, Хиёри. Конечно. Ты об этом думала всё последнее время?
-Нет, я думала кем хочу быть в будущем.
-И? – его голос даже теплее его рук, и Хиёри закрывает глаза, будто укутанная в полотно солнечного света.
-Я решила, что хочу быть врачом.
«…потому что я хочу быть тем, кто умеет положить чужой боли конец, а не начало».

---

Ленточку на удачу

Название: Ленточку на удачу
Автор: Сумасшедший Самолётик
Бета: Тень и Ру
Фандом: Блич
Пара: Гин/Рангику
Размер: 810 слов
От автора: я не верю кубо.
Предупреждения: летающие повы
Посвящение: самой прекрасной, самой солнечной Фоссе из всех. Обожаю тебя.
Дисклеймер: герои - кубо, текст - Фоссе. Как обычно.

Говорят, в аду пылают костры и умирает надежда. Рангику идёт от врат по тропинке выстланной снежной позёмкой и ищет именно её.

Серьёзно, Гин, только ты мог спрятать её здесь, неужели нельзя было обойтись чем-то попроще? Ящиком Пандоры, хотя бы?

Дорога змеится по пологому склону, заставляя пройти расстояние раз в пять большее, чем вышло бы по прямой, но срезать она не решается.

Понимаешь, Ран-тян, чтобы нарушать правила, всегда надо знать, когда это возможно.

Рангику почти ничего не знает про Ад, поэтому старается не привлекать к себе особого внимания.

Ничего, кроме того, что здесь я тебя ещё не искала.

Небо над головой опрокинуто разбитой чашкой, осыпается белой ледяной глиняной крошкой. Угнетает. Подавляет. Убивает надежду, веру в то, что шансы ещё остались.

В этом нет ничего удивительного, Ран-тян, ведь это место подходит тебе меньше всего.

Призрачные – иллюзорные – пальцы касаются её плеч легко и бережно, будто крыльев бабочки. Рангику не оборачивается. Споры и разговоры с собственной памятью хороший способ пройти Адские Врата, но не способ идти дальше. Она способна справиться сама.

Если уж ты меня бросил.

Ей совершенно точно надоело быть понимающей, терпеливой и ожидающей.

Даже если придётся замёрзнуть?

Рангику раздражённо встряхивает волной волос. Страх замёрзнуть остался в далёком прошлом, там, до холодных цепких пальцев, вытащивших её из одиночества, до ледяных крыльев, которые она обязана защищать. Холод из врага стал вестником друзей. И если замерзающая под её ногами дорога – знак, она будет трактовать его в свою пользу.

– В самом деле, – голос разносится по воздуху неожиданно (слишком сильно она ждала его) и вкрадчиво, как шелест опавших листьев, перемешанных с гравием, – было глупо ожидать, что ты не попытаешься.

И как она могла не заметить его сразу? Остроугольную серебристо-белую фигуру на фоне тёмно-бурых скал. Хотя, возможно, он появился только сейчас, как фокусник, или таковы законы этого места, о котором она почти ничего не знает.

– За что ты сюда попал?

– О, – его глаза смеются, – думаешь меня не за что отправить в ад?

– Впервые вижу, чтобы шинигами дали второй шанс, – ей хочется сорваться с места, обнять, ударить, разрыдаться, уткнувшись ему в грудь. Забыть, как рыдала над ним. Почувствовать под снегом и одеждой движение его жизни. Убедиться, что это реальность. Она стоит на месте и не шевелится.

– Да, действительно, к богам положено быть строже, чем к людям, даже если боги – те же люди, – Гин наклоняется и зачёрпывает небольшую пригоршню снега, начинает лепить из неё что-то вроде снежка, но сухие снежинки мало для этого подходят. – Забавно, не находишь?

– У меня не такое хорошее чувство юмора, – качает головой Рангику, уклоняясь от кривобокого снаряда.

– Зато у тебя прекрасная реакция, верно?

И тут она не выдерживает. Три шага, ей надо всего три шага, чтобы пальцами – горячими, тонкими, огрубевшими – скользнуть за ворот, обхватить шею с ненужной духам, но упрямо бьющейся веной, с таким же бесполезным – необходимым – дыханием, застывшим в горле, на уровне её прикосновения. Ей надо убедится. Удостовериться. Избавиться от каких-либо сомнений.

Не нужно подтверждений твоей жизни, достаточно того, что смерть не отнимет тебя окончательно.

Его руки, бледные, кажется, ещё более бескровные чем обычно, накрывают её нервно замершие пальцы, успокаивая, убеждая, что она права и нашла этому доказательства, скользят выше и обнимают за плечи, притягивают к себе так, что улыбчивые губы нежно касаются огненной макушки. Как она скучала, если бы кто-то мог понять. Как она ждала, кто бы с ней разделил это – и боль, и надежду. Если бы кто-то мог…

Я могу.

Не память, не иллюзия – взаимопонимание.

– Тебе пора возвращаться, если не хочешь бросить своего капитана одного, – его голос вкрадчивый и тёплый. Несомненно, он будет рад, реши она остаться с ним. Несомненно, он уважает её верность и преданность. Рангику улыбается.

– У нас и так слишком много перемен.

– Это уж точно, – чужая рука путается в силках её волос. – Тогда поторопись. Не люблю долгие прощанья.

– Это уж точно, – она отстраняется. – Ты их совсем не любишь.

Отвернуться и сделать первый шаг обратно гораздо легче, чем она боялась. Главное, что теперь она уверена – Гин всё ещё остаётся с ней. Пусть и издалека. Главное, что теперь никто ни от кого не сбегает. Он отпускает, чтобы она возвращалась, она уходит – для того же.

– Ран-тян.

– Да? – а вот обернуться – тяжело. Страшно. Как будто ей сейчас скажут, что всё не по-настоящему. Но он всё так же улыбается и не пытается ничего разрушить. Удивительно.

– А как же… ну не знаю, сувенир? Говорят, в Генсее в некоторых странах, девушки дарили на память и удачу своим мужчинам что-нибудь. Рукав там или ленточку для волос.

Рангику остро жалеет, что не заготовила собственный снежок. Чтоб не насмехался, не издевался и вообще не напрашивался.

– У меня нет ленты для волос, а форма – казённая.

– Ну да, а шарф я тебе сам же и подарил. Действительно…

Она фыркнула и быстро заплетает волосы в свободную косу:

– Действительно, – передразнивая, – держи уж: на удачу.

И резко, одним быстрым движением обрезает волосы, запустив их живым, переливчатым, рыжим золотом, вместо снежка. У неё нет ленточки, форма казённая, а шарф – его же подарок. Ну и что с того, всегда можно придумать что-то ещё.

Тебе, ведь, они нравились.

---

Здесь должно было быть то ли что-то псевдоумное обо мне и кинках, то ли что-то личное и скучное, а получилась какая-то сметённая из углов хрень. Ну и ладно. Первый выходной и вообще полночь. Можно. На собственном дневнике вообще всегда можно.
Иногда мне кажется, что моя любовь к ангсту и текстовым влюблённым (юстовым, да) страданиям по *впишите имя* есть сразу два противоположного начала. Одно - сопереживательное понимание, другое - полное непонимание "как можно вообще", желание добрать в литературе отсутствующий опыт.
С пониманием всё просто как с варёными гвоздями - мне прекрасно, лучше любого другого сценария, известен сюжет при котором один участник - да, другой - нет. (главный трагизм и юмор этого явления в том, что не совпадала я со своими парнями и мужчинами чаще всего по времени, кто-то из нас влюблялся раньше чем надо, кто-то позже, в итоге сначала безответно у одного, потом у другого, вселеная иронична, как никто, да). Юст я понимаю великолепно. С одной стороны.
С другой стороны в силу вступает второе начало - непонимание. В первую очередь я не понимаю, как можно "страдать от любви". Мне говорили, что это потому, что я "не любила никого по настоящему", но, честное слово, а как же подростковый максимализм, мне без тебя не жить и прочее буйство гормонов и мятежей разума, которое часто ещё сильнее "настоящей любви"? Где они-то? Для меня всегда казалось какой-то непреложной истиной, что любовь - позитивная эмоция, даже если она безответная, если это игра в одни ворота. Потому что ты можешь радоваться встрече и "контакту" с дорогим тебе человеком. Потому что ты можешь порадоваться ЗА этого человека, если он нашёл личное счастье с кем-то другим. На последнем пункте правда я радуюсь и перестаю любить сама. Хотя возможно, что дело даже не в том, что я перестаю любить этого человека в принцыпе, скорее я перестаю им "гореть" (или в моём случае правильнее использовать слово - тлеть?). Чувство и человек вместе с ним будто вплавляются в чистый хрусталь, остаются светлым, добрым, абсолютно радостным воспоминанием.
И через героев я внаглую пытаюсь добрать это - страдание, боль, тоску, отчаяние. Получается, разумеется, через пень колоду, через "любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда", через попытку превратить в тоску восхищение и замену боли душевной - телесной. Не в смысле пыток, а в том, что моих персонажей, кажется, больше ломает от недобора именно физического взаимодействия. (Кинестетик во мне рыдает и воет, потому что именно этого ему и не хватает постоянно, в итоге уже весь отдел знает, что Лётика надо обнять, что Лётика надо погладить по головке, что Лётик может кусаться (Лётик кусал за плечо свою заведующую в припадке недостатка общения, да), что Лётик может попытаться стоя лечь на кого-то поспать). Отсюда всё это - на растоянии тепла, в полу шаге от дыхания, осторожные прикосновения к одежде (не к телу, это же холодно, это же однинко, это же на самом деле молчаливое: мне плохо, меня недолюбили, хотя я не уверена, что это слышно) или волосам (части тела, но бесчувственной, неживой, так сказать), а если прикосновение всё же есть - либо кончиками пальцев, либо едва-едва, либо често формальное, этикетно-вежливое.
Накатала простыню, три раза потеряла мысль

---

Вот просто - ой. Учитывая, что Вандеррейх я практически и не знаю, и учитывая, что я просто очень, очень люблю этого героя (тот же случай, что и с Бармой, когда долго-долго этого не понимаешь, а потом ловишь себя на мысли, что если и возвращаться к истории, то из-за этого чувака, и вообще, что он прекрасен, как тысяча солнц). Ну и подпись прекрасная, да.


И в этой хрени мне тоже в первую голову выпал Рюкен. Это что-то значит?

---

Начнём с того, что я читаю бабловские комиксы. Ок, читаю - громко сказанно, два бросила в начале, один смотрю по диагонали (в начале очень нравилась лиия между братьями и сейчас поглядываю в надежде, что жанр мистики допускает повторное введение в сюжет уже умершего, в самом деле, 13 из 29 глав было можно, почему ещё нельзя?), ещё один отложила на первых главах с пометкой, что может быть, но не раньше, чем пойму, что за лютый песец у него с главами в арке общей с предыдщим тайтлом, следующий листаю но не вчитываясь (это какая-то печаль, но на данный момент больше всего в нём меня интересуютотношения одного из анонистов с детским знакомым, хотя саоо антогониста большую часть времени хочется смыть в унитаз, фандом не согласится, ха-ха-ха).
Но я вобще не о том, я к тому, что там недавно появилась (всего 4 главы) история которая мне действитеьно понравилась до степени ожидания новых глав и любви к героям. Вот просто сама не ожидала, серьёзно, что меня разберёт на ней. Любимый герой пока Шура, и его же почему-то больше всего жаль, возможно потому, что в отличии от напарника он необладает всё сшибающей с ног философие "не парься, всё будет в порядке" (а может всё дело в том, что он просто в большей степени обычный человек и соответственно с миром в более близком контакте, чем учитель), возможно потому что фраза "я каждый раз жалею, что поверил тебе" в САМОМ начале меня полностью умилила (то есть он ему всё равно каждый верит и доверяет). Возможно мне импонирует принцып отношений в котором ученик по ремеслу во всём остальном является скорее опекуном (когда твойнапарник не знает, что такое бомж и почему его так обозвали, а ты чтоб не растраивать доброе, но слегка не от мира сего создание расшифровываешь как "богато одарёный мудростью жизнелюб", как-то так думаю - это мимими и символизирует, а может у меня просто пони в голове).
А может мне просто сразу понравился хмурый Шура на фоне солнечного Артура. Как показывает опыт сюжетообразования у хмурых спутников жизнерадостных сильных чуваков всегда есть причины быть хмурыми и иметь желание убиться головой о стену (или убить кого-то другого).
Одна беда, это кажется первый раз, когда я залипла на месячник в НАЧАЛЕ, и в ожидании новой главы пока тяжело играться собственым фаноном, ориентиров маловато